код для блога  (Голосование закончено в 17:43) К.ЛАРИНА: Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», последняя в этом году, 2013-м программа с участием Николая Сванидзе, которого приветствую я. Здравствуйте, Николай. Н.СВАНИДЗЕ: Добрый вечер. К.ЛАРИНА: Поэтому мы сегодня, конечно же, попробуем подвести некие итоги политические уходящего года. Но начнем с событий буквально сегодняшнего дня. Поменялся у нас президент Телеакадемии, Академии российского телевидения. Ну, наши слушатели и зрители, наверняка, знают, что последние годы Академию возглавлял Михаил Швыдкой. Так вот сегодня стало известно, что учредителями избран новый президент фонда Академия российского телевидения и им стал глава компании А-Медиа Александр Акопов. Кроме того, фонд Академия российского телевидения рассматривает вопрос передачи прав на товарные знаки ТЭФИ, национальной телевизионной премии ТЭФИ и приз конкурса ТЭФИ новой структуре, которая, собственно говоря, и появилась в уходящем году – Комитет индустриальных телевизионных премий. Ну, я не очень вообще пока понимаю, чем всё это грозит. Главное, ТЭФИ-то остается как премия? Н.СВАНИДЗЕ: Ну, ТЭФИ, вроде, как я понимаю… Я тоже пока, в общем, мало что понимаю, честно тебе скажу. Но ясно, что это всё переформатировано, и хозяева другие. ТЭФИ остается. К.ЛАРИНА: ТЭФИ как премия? Н.СВАНИДЗЕ: ТЭФИ как премия и как статуэтка авторства Эрнста Неизвестного. Это остается. А так, ну, я не знаю, что по этому поводу сказать. Ясно, что последние годы это не функционировало. Александр Завенович Акопов – я его очень неплохо знаю, мы с ним работали вместе. Он очень классный, многоопытный, высококвалифицированный телевизионный профессионал, менеджер. Но в данном случае дело же не в этом, а дело в том… Я просто не вполне представляю, как сегодня… Почему, собственно, загнулась ТЭФИ? К.ЛАРИНА: Потому что стали все отказываться. Н.СВАНИДЗЕ: Да. Ведь, это началось там всё из-за того, что кому-то больше вручали, кому-то меньше, там были какие-то взаимные обиды. Но это были обиды, по большому счету, потому что конкурировали там Первый канал, канал Россия, НТВ. И им еще было, что представить друг другу, что представить на суд общественности. Это еще была реальная конкуренция, и тогда это было, соответственно, уже десяток лет назад. Еще были, ну, скажем так, излет реальный конкуренции (так мы сформулируем). А потом она стала сходить на нет по понятным причинам, не связанным даже с ситуацией непосредственно на телевидении, а связанной с ситуацией вообще на всем нашем политическом пространстве. И в журналистике в том числе, и на телевидении в первую очередь. Вот. И уже последние годы конкурировал… Было некому и не с кем, и поэтому эта премия просто обесценилась совершенно. Там я не помню, если в 90-е годы это было просто… Ну, мечтали ее получить. То последнее время я даже не помню, кто там и что получал, понятия не имею. К.ЛАРИНА: Ну, потому что когда всё это начиналось, это было в середине 90-х годов, насколько я помню. Н.СВАНИДЗЕ: 1996-й год. К.ЛАРИНА: 1996-й год. Все-таки, действительно, была реальная конкуренция. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, еще какая! К.ЛАРИНА: И в первую очередь на поле информационном Н.СВАНИДЗЕ: На информационно-аналитическом поле. К.ЛАРИНА: Конечно-конечно. Н.СВАНИДЗЕ: А сейчас в информационной аналитике и в информации чисто и представить себе конкуренцию сложно. Какая там? Кто с кем будет конкурировать? К.ЛАРИНА: Но тогда в чем же смысл? Почему так за нее сейчас все так всё равно продолжают бороться, за сам факт, чтобы премия ТЭФИ осталась? Н.СВАНИДЗЕ: Я, честно говоря, не знаю, потому что жалко само название, жалко сам брэнд, жалко вот этого Орфея, действительно, Эрнста Неизвестного – он красив и он любим. Но кому сейчас и за что вручать?.. Можно сколько угодно это всё переформатировать, можно назначить нового президента или выбрать и он будет там достойным человеком. Но от него ж ничего не зависит. Потому что пространство сейчас телевизионное таково, что там в чем конкуренция, непонятно. Конкурировать будет программа «Время» и программа Марианны Максимовской? Это круглое с красным. Ну, каковы критерии? Кому-то не позволено ничего или, наоборот, даны точные рекомендации жесткие, что именно нужно делать, а именно заниматься пропагандой. Кому-то можно не заниматься пропагандой, а что-то говорить. Ну и здесь конкуренция как-то слабо просматривается. Я не понимаю, кому будет вручаться премия. К.ЛАРИНА: Ну, посмотрим. Во всяком случае, Комитет индустриальных телевизионных премий, который теперь будет, собственно, главным учредителем приза ТЭФИ, обещает нам вручение наград в конце июня и, насколько я понимаю, вернут в телевизионное пространство, я имею в виду в пространство конкурентное как раз те самые структуры, которые ушли из Академии, то есть ТНТ, НТВ И ВГТРК. Н.СВАНИДЗЕ: Да. Но я повторяю, это формально конкурентное пространство. А фактически здесь конкурентного пространства сейчас нет. К.ЛАРИНА: Ну, и еще одна тема, которая близка к телевидению, вернее, к СМИ. Тоже новость сегодняшнего дня. Андрей Воробьёв, губернатор Подмосковья потребовал от Павла Гусева покинуть пост председателя Общественной палаты Подмосковья в связи с тем, что в его газете «Московский комсомолец» напечатана оскорбительная, как считает Андрей Воробьёв, статья Александра Минкина, оскорбительная по отношению к президенту. Вот, буквально в течение дня мы получили комментарий Павла Гусева, который опубликован в том числе и на сайте газеты «Московский комсомолец». Он принимает решение Андрея Юрьевича и покидает пост председателя Общественной палаты. Вот, что бы ты сказал по этому поводу? Это что за сюжет такой? Вообще, кстати, вопрос, который тут задавали наши слушатели: «Насколько вообще в компетенции губернатора принимать такие решения?» Н.СВАНИДЗЕ: Ну, не знаю. Видимо, в компетенции, потому что работать руководителю Общественной палаты региона в конфликте с руководителем региона, который не хочет видеть этого человека руководителем Общественной палаты, ну, практически невозможно. Это деструктивно, это… Ну… Поэтому здесь независимо от того, есть ли юридическое право у Андрея Воробьёва там попросить Гусева уйти в отставку или юридического права нет, а есть только моральное, Павел Николаевич поступил абсолютно правильно, что ушел. Другой вопрос, что вся эта история, конечно… Здесь уши торчат огромной величины. Во-первых, почему губернатор Воробьёв обиделся за президента? Мне вообще очень нравится, когда обижаются за президента. То есть президента обидеть легко. К.ЛАРИНА: «Я не приемлю оскорблений в адрес президента». Н.СВАНИДЗЕ: Да. А вообще оскорбление – это уголовное преступление, как известно. Значит, президента оскорбить легко и сразу все за него оскорбляются. Сам президент причем молчит, а за него все оскорбляются. Значит, это само по себе уже забавно. А второе, совершенно очевидно, что это не связано со статьей Минкина абсолютно. К.ЛАРИНА: Нет? Н.СВАНИДЗЕ: Да нет. Я читал статью Минкина. Она написана в обычном для него стиле, таком, резком, я бы сказал даже, может быть, дерзком. Но он все свои письма к президенту, которые там от Рождества Христова уже начал писать, они все написаны в таком стиле. И в этом письме, в этой статье ничего такого особенного, оскорбляющего слух поклонников Владимира Владимировича, здесь нет. К.ЛАРИНА: Тем более, кстати, это тема, которая обсуждается во многих СМИ – что это за жест Путина по отношению к Ходорковскому? Является ли он актом гуманизма или актом чего-либо другого? Н.СВАНИДЗЕ: Это обсуждают. К.ЛАРИНА: И ничего страшного в этом нет! Н.СВАНИДЗЕ: Да. Спокойно обсуждают абсолютно. Поэтому я думаю, что эта статья Александра Минкина выбрана в качестве предлога, а, на самом деле, я прошу прощения за жаргонное выражение, пасут Павла Николаевича Гусева давно, с тех пор, как вышла вот эта статья в «Московском комсомольце», из-за которой тогда произошел конфликт с некоторыми депутатами Государственной Думы. К.ЛАРИНА: Вот давай назовем, чтобы мы не ходили вокруг да около. Н.СВАНИДЗЕ: А я не помню названия. К.ЛАРИНА: «Политическая проституция сменила пол» — это статья Георгия Янса, которая была опубликована в «Московском комсомольце», после которой группа депутатш очень сильно оскорбилась, приняв на свой личный счет. Н.СВАНИДЗЕ: И депутатов. К.ЛАРИНА: Да, да. За своих девушек оскорбились. Н.СВАНИДЗЕ: Да. Вот. К.ЛАРИНА: Ну, кстати, Янс тоже уволен, между прочим, из газеты «Подмосковье». Н.СВАНИДЗЕ: Да. Кстати, одновременно, что тоже достаточно показательно. Вот. Там по сокращению штатов на одну единицу, что-то такое. И я думаю, что это тогда к Павлу Николаевичу не могли подойти, потому что он достаточно сильная фигура. Он – обеспеченный человек лично. К.ЛАРИНА: Владелец газеты. Н.СВАНИДЗЕ: Он – владелец газеты, он статусно очень хорошо упакован. К.ЛАРИНА: Он, кстати, был, по-моему, доверенным лицом президента. Н.СВАНИДЗЕ: Он был доверенным лицом Путина, он – секретарь Союза журналистов Москвы. К.ЛАРИНА: И член Общественной палаты. Н.СВАНИДЗЕ: Член Общественной палаты, член Совета по правам человека. То есть он абсолютно такой, со всех сторон так, вроде как, не укусишь. Поэтому долго ждали-ждали-ждали, но теперь, в общем, ничего не дождались, на самом деле, потому что я повторяю, эта статья Минкина – очень формальный предлог и ничего там не написано. Просто, видимо, ждать надоело. И решили прицепиться к первой попавшейся статье, вообще-то забывая о том, что у нас свобода слова в стране по закону. И если там есть оскорбления, ну, подавайте в суд, докажите, что это оскорбления. Если вы так оскорбляетесь за президента. Вот, меня это радует. Вот, нет бы там за бабу Машу обидеться, оскорбиться из соседнего подъезда, за которую некому заступиться, нет Воробьёва, чтобы он за нее оскорбился. А, конечно, за президента просто любо-дорого оскорбляться. Руки прочь от нашего президента. Но это, конечно, несомненный наезд на Павла Николаевича Гусева. А в его лице в данном случае наезд на свободную прессу, несомненно. Как бы это всё формально ни выглядело. К.ЛАРИНА: Ну что? Пошли дальше? На прошлой неделе мы с тобой остановились на том, что самолет летел в сторону Германии. И мы, собственно, это и обсуждали. Н.СВАНИДЗЕ: Он после этого приземлился. К.ЛАРИНА: Да, всё кончилось хорошо, он приземлился там, куда отправился, и мы видели и читали, и смотрели интервью, которые дал Михаил Ходорковский некоторым СМИ, в том числе и зарубежным, ну и, конечно, его пресс-конференция, которую он провел в Берлине. Какое на тебя произвело впечатление вот уже сейчас, когда прошла неделя после его освобождения? Вообще и его поведение, и стиль его общения, и то, как он отвечал на вопросы, насколько тебе этот человек показался интересным, изменившимся за это время? Н.СВАНИДЗЕ: Я его плохо знал раньше. Мы с ним были шапочно знакомы. Поэтому насколько он изменился, мне сказать сложно. Но что он очень сильно заматерел и, я бы сказал так, увеличился масштаб его личности, это несомненно. Где-то я уже читал, что (хотя это не так), что ошибся Варлам Шаламов, когда он писал, что лагерь никому не идет на пользу. Ну, я думаю, что он был прав: никому не идет. Может быть, просто 10 лет, таких вот 10 лет. Я думаю, что в данном случае если у личности масштаб есть, то он вследствие подобного рода испытаний прорисовывается, он становится более объемным, более выпуклым, более очевидным. Если у личности масштаба нет, то и нет. Но в данном случае есть, несомненно. Говорит очень спокойно, абсолютно не заливисто, абсолютно без всяких признаков какого-то там азарта и огня в глазах, такого, инфантильного, очень по-взрослому, очень спокойно. То, что он говорит, это то, что он должен говорить, что он не будет мстить, что он не будет заниматься политикой, что он будет заниматься правозащитой. Он не скрывает того, что люди, которые его сажали, ему неприятны. У него было странное в разговоре с Ксенией Собчак. Она у него спросила когда, по-моему, про месть. А! Про благодарность, по-моему, она его спросила Путину. Он сказал «Ну, я бы предпочел такое выражение «Я рад, что он принял такое решение. И я, — говорит, — над собой работаю», — сказал Михаил Борисович в том смысле, чтобы не таить зла. «Я, — говорит, — даже с Сечиным готов был бы спокойно разговаривать». Вот. К.ЛАРИНА: Прости. Несмотря на то, что он заявлял о том, что он не собирается политикой заниматься, он всё время оговаривался в том смысле… В смысле борьбы за власть. Потому что политика идей и правозащитная деятельность – они очень близки, здесь очень трудно разделить. Н.СВАНИДЗЕ: Они близки, но, все-таки, правозащитная деятельность – это не политика. То есть при желании, вот, скажем, там многие люди, которые инициировали и сейчас радуются закону об НКО, они полагают, что даже те, кто занимаются правозащитой, они занимаются политикой. Но, на самом деле, нет, это не так. Те, кто защищают людей в тюрьмах, они защищают людей в тюрьмах. К.ЛАРИНА: Всё равно это общественно-политическая деятельность. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, тогда всякая общественная деятельность – политическая так или иначе. К.ЛАРИНА: У нас – так. У нас – так. Н.СВАНИДЗЕ: Тогда если ты как Чулпан Хаматова собираешь деньги для больных, ты тоже занимаешься политикой. К.ЛАРИНА: Безусловно. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, в этом смысле, да. Хотя, это просто неправильная трактовка. К.ЛАРИНА: У нас культура – политика. Разве ты не заметил? У нас всё – политика. Н.СВАНИДЗЕ: И спорт – политика, да. Потому что если ты высоко прыгнул и получил медаль, то тебя после этого возьмут в Государственную Думу. В этом смысле да. Возвращаясь к Ходорковскому, конечно, слово «приятное» не подходит – оно такое, слишком сладкое. Но очень, я бы сказал, сильное впечатление. К.ЛАРИНА: Вот вопрос – я просто здесь отметила вопросы, которые касаются этой темы, от наших слушателей. Дыбенко, наш слушатель спрашивает: «Когда Ходорковский был в заключении, многие выступали в его защиту. После его неожиданного освобождения мнения разделились: одни прочат его в президенты, другие наоборот. Видите ли вы Ходорковского в будущем нашим президентом?» Н.СВАНИДЗЕ: Я не вижу Ходорковского президентом, потому что я, все-таки, считаю себя реалистом. По целому ряду параметров он не может иметь высокий массовый рейтинг в нашей стране. Но я вижу его очень авторитетной общественной фигурой. Я вижу его моральным авторитетом. К.ЛАРИНА: Это важнее, может быть, даже. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, кому что больше нравится. К.ЛАРИНА: И еще по интервью, которое давал Ходорковский. Здесь есть парочка тем, на которые обращают внимание наши слушатели. Аида говорит «Можете ли вы прокомментировать высказывания Ходорковского о допустимости войны за нашу землю? И о том, что он в определенной степени националист?» Напомню, что речь шла о Кавказе. Н.СВАНИДЗЕ: О Чечне, о Северном Кавказе. К.ЛАРИНА: О возможном распаде, что нельзя… Как я поняла, Михаил Ходорковский выступает за территориальную целостность государства. И второе, то, что по поводу национализма тоже. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, я могу ответить Аиде, что я не готов комментировать каждую мировоззренческую позицию Михаила Борисовича Ходорковского. Он очень взрослый и глубоко задумывающийся о нашей стране человек, и глубоко мыслящий человек со своими позициями, со своими жизненными установками, принципами, очень многие из которых мне близки, с некоторыми из которых я не согласен. Но так прямо идти «А здесь он прав, а здесь он не прав», ну, я не имею на это права так комментировать его. К.ЛАРИНА: Ну и еще вдогонку к этой теме. Очевидно, что освобождение Ходорковского – это сигнал. Как вам кажется, кому? Своим или Западу? И какой сигнал? Н.СВАНИДЗЕ: Я думаю, что это сигнал всем, Западу прежде всего. Совершенно ясно, что это было проделано с очень трезвой головой, с очень трезвой, холодной головой. Это просчитанный ход, ход сильный, на мой взгляд. Независимо от того, сам Владимир Владимирович Путин придумал или там ему насоветовала Фрау Меркель. Я думаю, что она могла насоветовать, только если он сам к этому склонялся, естественно. Скорее там они какие-то технические детали могли обговаривать. Я думаю, что он сам пришел к этому выводу. Сильный ход, потому что он сбросил сразу очень многие свои проблемы, вот такие, персонифицированные проблемы. Освободил Ходорковского, освободил девочек из Pussy Riot. А это то, что могли вот… Мы уже, по-моему, с тобой как-то говорили: это могли на стадионе в Сочи скандировать там. Это было бы очень неприятно для него. Это просто тащило вниз его рейтинг как такого, крупного международного персонажа, его репутацию. И поэтому он это разом отсек. Но! Сделано это было настолько гэбэшным способом, настолько напоминал, настолько сразу явные ассоциации возникли с Буковским, с Солженицыным… Ну, настолько с неохотой все эти люди были освобождены, с таким суровым выражением лица, что это не воспринимается как милосердие, а воспринимается как такой трезвый, прагматический, расчетливый ход, за который тоже спасибо. Повторяю еще раз, ход сильный, но репутации Путина в мире это не изменит. И впечатления о том, что он собирается делать дальше в нашей стране, это тоже не изменит. То есть это не поворот, это не поворотное событие, нет. Это, вот, он так… К.ЛАРИНА: То есть не начало новой эры? Н.СВАНИДЗЕ: Нет, нет, нет-нет. Вот, он так при входе… Перед Олимпиадой, там, при входе в дом почистил себе платье. Вот так вот. И всё. К.ЛАРИНА: Я тут еще в подтверждение твоих слов по поводу того, как это сделано, в какой это стилистике, в какой-то неприятной (ну, мы про это говорили и в прошлый раз) – то, что активно в массовое сознание внедряется тот момент, что, якобы, Ходорковский своим прошением о помиловании признал вину. Н.СВАНИДЗЕ: Да. К.ЛАРИНА: Это абсолютное вранье, которое тиражируют многие депутаты, политики и даже пресс-секретарь президента. Н.СВАНИДЗЕ: Это ясно, что была такая установка. К.ЛАРИНА: Да. Н.СВАНИДЗЕ: Но она сразу очевидно не прошла. К.ЛАРИНА: Не прошла. Н.СВАНИДЗЕ: Не прошла. К.ЛАРИНА: Тем более, Михаил Борисович об этом везде говорит. Н.СВАНИДЗЕ: Об этом говорит и Михаил Борисович. Об этом говорит не только Михаил Борисович, об этом говорят и юристы, в том числе и юристы совершенно не оппозиционного плана. То есть это объективно так, что признания вины не было. И если бы оно требовалось, он бы этого не писал. К.ЛАРИНА: То есть это самая ключевая вещь, принципиальная, которая очень важна. Н.СВАНИДЗЕ: Да-да-да. Это принципиальная вещь, хотя, Ходорковский же откровенно сказал, что «для меня, — говорит, — она принципиальна по чисто практическим причинам». К.ЛАРИНА: Ну, потому что люди! Н.СВАНИДЗЕ: Потому что люди бы пострадали, да. К.ЛАРИНА: Чего тут говорить? Н.СВАНИДЗЕ: Не потому, что там, типа, западло, а потому что пострадали бы люди. К.ЛАРИНА: А вот скажи. Вот, у меня ощущение, что, все-таки, это не финал, как бы, истории с Ходорковским, вот то, что он сейчас нам наговорил. Это, собственно, и есть его, как бы, такой путь, который он нам обрисовал, что, типа, не ждите от меня героизма. У меня, все-таки, осталось такое ощущение, что для него сейчас главным остается освобождение всех людей, которые за него сидят в тюрьме сейчас – это Платон Лебедев, еще там достаточное количество сидит людей по делу Юкоса. Может быть, это и объясняет его некую осторожность в высказываниях? Нет? Н.СВАНИДЗЕ: Я думаю, что в очень малой степени. Мне кажется, что Ходорковский по известным фактам своей биографии, главным из которых является его десятилетнее сидение в лагере, и по причине того, что он воспринимается сейчас, действительно, как очень крупная, масштабная фигура мирового класса, он может себе позволить, тем более, что это, вероятно, и входит в его характерные особенности, он может себе позволить просто говорить правду, Ксюш. Вот, он говорит правду. А правда состоит в том, что для него сейчас на первом месте семья. Он сказал, что это приоритет просто номер раз. И это понятно. 10 лет. А на втором месте – правозащита и освобождение своих друзей. И он будет, действительно, этим заниматься. Но я не думаю, что ради этого он смягчает свои слова, смягчает свою тональность. Нет. Мне кажется, что он вообще так говорит… К.ЛАРИНА: Он откровенен. Н.СВАНИДЗЕ: Да, он откровенен. Он говорит так, как ему это свойственно. К.ЛАРИНА: Ну хорошо, мы продолжим после небольшого перерыва, пройдем по главным событиям года, поскольку у нас остается почти там маленькое количество времени, чтобы успеть подвести итоги года вместе с Николаем Сванидзе. НОВОСТИ К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Здесь Николай Сванидзе и я, Ксения Ларина. И вот пришло время сказать про 2013-й год. Что это было? Н.СВАНИДЗЕ: Ну, вот, то, что было в первой половине года, уже в значительной степени забылось, конечно, честно говоря. К.ЛАРИНА: Потому что самое главное случилось в конце. Н.СВАНИДЗЕ: Свойство человеческой памяти, может быть. А в конце случилось много чего. Это, конечно, в результате главным стала концовочка, связанная с освобождением Ходорковского и девушек из Pussy Riot. И нескольких болотных обвиняемых. И гринписовцев. Вот, всё это. Затем ситуация с Украиной, которая до сих пор не разрешена, несомненно. И она очень важна геополитически, очень важна для президента Путина, я бы сказал, не меньше важна, чем Олимпиада, потому что Олимпиада – это все-таки, разовое событие, а Украина – это событие вечно играющее, скажем так, вечно работающее. И очень многое в его представлении о мире (я имею в виду президента) и о себе, и о своих успехах зависит от того, останется Украина или уйдет на Запад. Ну, мы об этом много говорили – сейчас не буду на этом задерживаться. И очень важно, на мой взгляд, может быть, самое важное то, что было в этом году, это фактическое (не юридическое, потому что юридически это содержится прямой запрет в нашей Конституции), а фактическое провозглашение консерватизма, консерватизма нашей государственной идеологии. И проявление этого… Во-первых, об этом не раз говорил Путин. Он говорил в послании, он говорил на пресс-конференции, он всё время цитировал одну и ту же фразу либерального, кстати, русского философа замечательного Николая Бердяева. Об этом свидетельствуют акции, такие как закон об НКО, который фактически объявляет очень значительную часть наших НКО, ну, фактически западными шпионами под названием агентов. К.ЛАРИНА: Это разве признаки консерватизма? По-моему, как-то по-другому называется. Н.СВАНИДЗЕ: Я сейчас скажу об этом. К.ЛАРИНА: Тут какая-то путаница в терминах. Н.СВАНИДЗЕ: Что понимать под консерватизмом, да. Об этом свидетельствует ситуация с агентством РИА Новости – то, что оно было переформатировано, обращено… К.ЛАРИНА: Разгромлено, по сути. Н.СВАНИДЗЕ: Обращено в качестве пропагандистской такой пушки фактически на Запад. И произошла смена руководства, такая, вполне, в общем, знаковая смена руководства. Что понимать под консерватизмом? К.ЛАРИНА: Или что понимает под консерватизмом Владимир Путин, когда он об этом говорит. Н.СВАНИДЗЕ: Да. Нет, вообще, строго говоря, под консерватизмом во всем мире понимается защита человека, прав человека, его собственности, его индивидуальных гражданских прав от агрессии со стороны государства. Вот, что такое понимается в большей части мира под названием «консерватизм». Вот, американские консерваторы, английские консерваторы, все западные консерваторы – они, вот, именно такие: «Государство, руки прочь с моего горла». Вот, что такое консерватизм. К.ЛАРИНА: Замечательно. А у нас что подразумевается? Н.СВАНИДЗЕ: У нас другое. Поскольку консерватизм – это защита традиционных ценностей, а они в каждой стране свои… К.ЛАРИНА: Наши какие? Н.СВАНИДЗЕ: У нас традиционные ценности – это примат государства над личностью. К.ЛАРИНА: Так. Патернализм. Н.СВАНИДЗЕ: Это спецслужбы, это патернализм, это решение всех проблем посредством увеличения и усиления государственной бюрократии и усиления полицейщины. Это то, что было провозглашено еще при Николае Павловиче, при Николае Первом, в пушкинские времена, в первой половине XIX века. К.ЛАРИНА: Но это как ты это назовешь. Н.СВАНИДЗЕ: Знаменитая уваровская триада, когда под народностью понимали раболепие и крепостное право. И он об этом говорил (граф Уваров), что именно он понимает под народностью в этой знаменитой триаде. Вот это же понимается сейчас. Когда Путин говорит о консерватизме, он же расшифровывает. Он говорит «Защита семейных ценностей». То есть понимается защита семейных ценностей и защита религиозных ценностей. Мало того. Мало того, что поворот к консерватизму. Фактически Россия провозглашается мировым оплотом консерватизма, который борется за семейные и религиозные ценности в узком понимании. А в более широком понимании, в более широкой интерпретации борется против западного либерализма тлетворного и агрессивного, против этой толерантности бесполой и бесплодной, за то, чтобы мы жили как хотим. Что такое традиционные ценности кроме религиозных и семейных при этом не расшифровывается. К.ЛАРИНА: Но там тоже свою триаду он же предложил в этом послании – патриотизм, нравственность, мораль. Вот, пожалуйста. Так и было сказано. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, между моралью и нравственностью пойди разбери, чем они отличаются друг от друга. А патриотизм – это вот и есть защита нашей особости, что наша особость: вот, мы всегда правы. Но за этим следует ряд выводов и ряд действий. В частности, там, скажем, вот я боюсь, что теперь история будет преподаваться соответствующим образом, и мы видим на примере тоже еще одного события – работа над единым учебником истории. Что история будет преподаваться так, что у нас история наша история всегда была, в общем, прекрасна. И наша власть всегда была, по большому счету, права. А если она была не права, то смотри пункт первый. Не нужно очернять нашу историю. А если не нужно очернять, значит, нужно врать. Вот, прямой вывод такой: если ты чего-то боишься очернить и там, где черное, рисуешь белое, это значит, что ты врешь. Вот это есть. И кроме того, это неизбежно из всего этого следующая линия на изоляционизм фактически. То есть иначе говоря, такое, современное… В полном объеме это невозможно, но современное такое, XXI века такое, в мягком варианте издание железного занавеса за этим может последовать. Такой железный занавес лайт может за этим последовать. Вообще это напоминает, повторяю, в мягком, в значительно более на данный момент гуманитарном, более таком, скромном варианте, это напоминает борьбу с безродным космополитизмом конца 40-х – начала 50-х годов при позднем Сталине. К.ЛАРИНА: Ну это точно к консерватизму не имеет никакого отношения. Это называется «авторитаризм». Н.СВАНИДЗЕ: Это не имеет отношения к консерватизму в его международном понимании. Но консерватизм как защита традиционных ценностей (а у нас традиционные ценности именно таковы)… Ну, можно называть это ультраконсерватизмом, можно назвать это реакцией. Это несомненно реакция. Алексей Кудрин называет это «архаизацией». Он прав: это тоже правильно. Он называет это «архаизацией» и «советизацией». Но здесь, кстати, не только советизация, потому что здесь, конечно, Советский Союз снится, несомненно. К.ЛАРИНА: Ну как? Православие как идеология тоже. Н.СВАНИДЗЕ: Такой, я бы сказал, здесь клерикально-чекистский набор есть, клерикально-чекистский набор. То есть это, с одной стороны, отсылка к советской власти, а, с другой стороны, это отсылка к более глубоким историческим периодам. К.ЛАРИНА: Это отсылка, опять же, к Владимиру Николаевичу Войновичу, к его роману «2042″. Вот именно там такую страну он и построил, если ты помнишь. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, если угодно, да. Если угодно, да. К.ЛАРИНА: Да, именно вот клерикально-чекистская, как ты говоришь. Н.СВАНИДЗЕ: Отец Звездоний. К.ЛАРИНА: Отец Звездоний, да, совершенно верно. И насколько все эти законы, про которые мы в куче их не вспоминали, законы, которые были приняты нашим бешеным принтером, насколько они вписываются вот в эту парадигму нового консерватизма? Н.СВАНИДЗЕ: Нет, а что значит «вписываются»? Они образуют эту парадигму, потому что, вот, чисто законодательно эта парадигма получила свою базу даже в предыдущем году. Но сам поворот был проартикулирован Путиным, и получил свое политическое выражение, идеологическое выражение именно в этом году, в прошедшем. Я думаю, что сейчас немножко смягчено это, потому что сейчас мы видим, что там, скажем, явно смягчена атака вот эта вот гомофобная. Я думаю, что в связи с Олимпиадой. Посмотрим, что будет после Олимпиады. К.ЛАРИНА: Ну вот и твой прогноз (даже не прогноз, а, вот, в итоге). Вот, ты замечательно описал то, что мы построили на сегодняшний момент или, вернее, то, что нам предлагают, какую модель страны. Последствия вот этого строительства каковы будут, на твой взгляд? Н.СВАНИДЗЕ: Последствия – это такой, культурно-этический скачок назад, из XXI века назад. Но это неизбежно. Ну, совершенно очевидно, что есть же еще определенная система приоритетов, которая тоже, в общем, до добра-то не доводит, как правило. А именно: политика важнее экономики. То есть когда нужно делать какие-то ходы по оживлению, по исправлению экономики, то они не делаются, потому что выбирается политика. В политике внешняя политика важнее, чем внутренняя, потому что она предполагает возможность более эффектных, более с точки зрения пиаровской результативных действий. Кстати, они были в этом году, справедливости ради надо сказать. Была Сирия – очень удачный ход. Был Иран. Это всё имело место, несомненно. Но, вот, система приоритетов именно такая. К.ЛАРИНА: И с каким чувством ты лично, Николай Сванидзе, входишь в новый 2014-й год? Н.СВАНИДЗЕ: Я с замечательным. Я люблю… К.ЛАРИНА: С какими ожиданиями? Н.СВАНИДЗЕ: Я люблю Новый год как праздник. Я вхожу с замечательным оптимистическим чувством. К.ЛАРИНА: То есть можно выжить вот в таких декорациях нормальному человеку? Н.СВАНИДЗЕ: Ну, все поженятся. Все поженятся. К.ЛАРИНА: Потому что ты картину нарисовал жутчайшую, на самом деле. Н.СВАНИДЗЕ: Ну, зачем же так бояться-то сразу же? У нас последнюю тысячу с хвостом лет у нас вообще много сложностей было. К.ЛАРИНА: Ну, тогда твои пожелания нашей аудитории, с которой ты встретишься уже в январе 2014-го. Н.СВАНИДЗЕ: Здоровья и счастья, дорогие друзья. Всё будет хорошо. К.ЛАРИНА: Ну что же? Спасибо большое. Это Николай Сванидзе. Мы на этом должны, наверное, заканчивать нашу сегодняшнюю программу. А тему консерватизма и традиционных ценностей мы продолжим сегодня в передаче «2013″. У нас сегодня будет в гостях Ирина Дмитриевна Прохорова, лидер «Гражданской платформы», которая тоже имеет что сказать по этому поводу. Спасибо большое и до встречи в Новом году. Коль, тебя с наступающим. Н.СВАНИДЗЕ: С наступающим.

Ссылка на источник