С. Бунтман ― Ну что, доброе утро. А. Трефилова ― Доброе утро. С. Бунтман ― Всех с наступающим! Анна Трефилова, Сергей Бунтман, гуляем по Москве. У нас сейчас вольные прогулки по Москве. Всех поздравляю, кто отмечал Рождество, вот тут у нас… какое у нас сегодня? Два дня назад.Я уже все потерял. А. Трефилова ― Ну, вы-то видели рождественский Берлин. Сейчас потребуем доложить, как оно там. С. Бунтман ―Давай сначала скажем, что Сергей Никитин. А. Трефилова ― Сергей Никитин. С. Бунтман ― Человек-Велоночь. С. Никитин ― Здравствуйте, друзья. А. Трефилова ― Историк, культуролог, организатор Москультпрог. С. Бунтман ― Да, раньше был человек-Москультпрог, потом стал еще человек-Велоночь. С. Никитин ― А теперь Гранд Букашка, StoryBus. С. Бунтман ― Да. А. Трефилова ― И Сергей, кстати, пришел, как настоящий Дед Мороз, с целым мешком подарочков – мы вот их будем разбирать через какое-то время. Но я же вредничаю, поэтому я все равно вопрос буду задавать. С. Бунтман ― Ну конечно, просто так ничего не получится. А. Трефилова ― Ничего не отдадим. С. Бунтман ― Вот с коллегой Аймурзаевым небезызвестным в Берлине, где мы были на конференции, мы поняли, что если мы не пройдем через – куда бы мы ни шли – что если мы не пройдем через рождественский базар, то мы… А. Трефилова ― … никогда себе этого не простим. С. Бунтман ―Конечно. Мы останемся без всего перед Рождеством, за неделю до Рождества. Не побывать на берлинском рождественском базаре – это неправильно. Не выпитьглювайна. Это было бы абсолютно неправильно. Вот. Что мы, в общем-то, и сделали. Один раз мы опоздали, там еще плотная программа была. Но на следующий день, мы, сбежав с половины последнего мероприятия, мы все-таки прошли через наш любимый Жандарм-маркт. Там все очень красиво. А. Трефилова ― Ну, мы как-то… мы растем над собой, скажите? Раз вы вот недавно были в Берлине. Москва все-таки хоть как-то приближается к этому? С. Бунтман ― Ты знаешь, я очень редко бываю в центре Москвы вообще, но, по воспоминаниям современников, вот, я знаю, что, например… С. Никитин ― И это говорит Бунтман! «Я очень редко бываю в центре Москвы». А. Трефилова ― Нет, он просто когда бывает в центре Москвы, он сидит вот здесь. С. Бунтман ―Я вот здесь, конкретно в этой студии. Но дело в том, что вот, например, современник Широков наш… А. Трефилова ― Который любит гулять, кстати, по нашему славному городу. С. Бунтман ― Да, он так вкусно рассказывал о рождественском базаре, такой немецкого типа, который он в Москве посетил, и вообще так хорошо. Говорят, что в Москве хорошо сейчас, и с рождественскими базарами. Хорошо ли в Москве, Сереж, сейчас? С. Никитин ― Ну, в Москве хорошо, конечно, прекрасно.И действительно, я думаю, что тема праздников, тема праздников и привязки праздников к тем или иным местам в городе, она очень важна. И то, что Охотный ряд, ну, если не только в своей исторической перспективой, но параллельная почти поблизости Площадь Революции (бывшая Воскресенская, конечно), стала одним из эпицентров такой базарной жизни рождественской… А. Трефилова ― В хорошем смысле этого слова. С. Никитин ― … то это хорошо, здорово. С. Бунтман ―И Охотный ряд в хорошем смысле. А. Трефилова ― Да-да-да. С. Никитин ― Я смотрел на… даже посмотрел на перспективу, как построена вот эта альпийская деревушка, которая там устроена. И они стоят так, что закрывают вид Большого. Вначале я подумал: ну, это все-таки неправильно. Я потом подумал, что, наоборот, возникает некоторая интрига: а что же там за палаточками? А, Большой театр. Это, наоборот, здорово, в этом есть какая-то простая живописность, которая, безусловно, должна быть в этом празднике. И, в целом, конечно, архитектура, базарная архитектура, она должна быть более разнообразная, так же, наверное, как и то, что там продается. И это, в общем-то, может быть лабораторией для города. Где-то, наверное, несколько недель назад снова в Московском правительстве встал вопрос о судьбе Тверской улицы, помните? И все стали говорить: вот, мы, наконец, сделаем из этой улицыПятую авеню. Во-первых, конечно… С. Бунтман ― Зачем? А. Трефилова ― Я тоже хотела спросить. С. Никитин ―… никакой Пятой авеню там не нужно. А во-вторых, собственно, разобраться в том… С. Бунтман ―»Пятая авеню» – это улица Маршала Бирюзова. Ну, правда, там «Пятая авеню» находится, да. С. Никитин ― Просто уточню, улица Маршала Бирюзова – это одна из красивейших улиц московского Октябрьского поля. А. Трефилова ― Кстати, улица прекрасная на самом деле с точки зрения архитектуры, там очень здорово. С. Бунтман ―… этот организующий все торговый центр, вот кстати говоря, он вполне очень-очень такой… А. Трефилова ― Вполне вписался. С. Бунтман ― Вполне такой культурный. С. Никитин ― Ну, в общем-то, действительно, вот что можно сделать, как можно экспериментировать именно с рождественскими базарами, которые находятся в центре – это, собственно, понимать то, что можно делать с главными улицами города. Потому что сейчас, ну, мы почти полтора года, да, все говорят о том, что надо развивать окраины. Тем временем, конечно, за эти 70-80 лет центр Москвы просел и функционально, и экономически. Важнейшее впечатление, например, этой осени – это посещение Вены, где старые социалистические законы, как мне объяснили – причем именно в Вене – сохранили магазины и магазинчики в центре города. Как это получилось? Потому что арендная ставка не менялась, и аренда, высота, цена аренды утверждается городским правительством. И поэтому совершенно спокойно 20-30 лет, договора заключаются на такой довольно долгий срок, а многие лавочки существуют там по 150-200 лет. И центр города по-прежнему является вот тем самым большим, гигантским торговым центром под открытым небом, в котором очень приятно гулять. С. Бунтман ― Но дело в том, что вот попытки сохранить или восстановить хотя бы функционально то, чем улицы занимались, и раньше занимались, и то, что было… Вот я помню замечательное совершенно, когда в воспоминаниях Владимира Владимировича Домогацкого… Кстати говоря, я обращаюсь ко всем жителям арбатских переулков: пожалуйста, проследите, как и я слежу, чтобы в Серебряном переулке была восстановлена доска скульпторуВладимиру Николаевича Домогацкому. Сейчас вот в Серебряном переулке это здание, которое теперь там госпиталь, одно из зданий… А. Трефилова ― И как вы следите за этим? В смысле, ходите… С. Бунтман ― Прохожу и слежу… А. Трефилова ― А когда должна быть? С. Бунтман ― Сейчас, когда завершат ремонт, там должна восстановиться мемориальная доска обязательно. А. Трефилова ― Всем ходить и смотреть. С. Бунтман ― Да, ходить и смотреть. Это чудесное здание начала 20-го века, и на нем была доска работы скульптора Митлянского, вот что здесь жил… А. Трефилова ―Человек говорит, что он не ходит по центру. А сам ходит, и еще смотрит там. С. Бунтман ― Это так, это не те масштабы. Так вот, в воспоминаниях Владимира Владимировича Домогацкого, например, Арбат, он, по детским своим воспоминаниям, еще дореволюционным, он перечислял абсолютно точно, где были на Арбате кондитерские магазины разных хозяев, где был абрикосовский магазин, где другой, и что, чем славился каждый из них. Это не такие… это ведь совсем недавно еще было. И вот… А. Трефилова ― А что вы хотите, чтобы их снова сделали? С. Бунтман ― Нет, я не хочу, чтобы снова сделали – конечно, не то будет. Но что есть, надо как-то более-менее сохранять. А. Трефилова ― То, что есть, его очень мало. А вот что касается рождественских базаров, они действительно, мне кажется, могут стать мастерской, идеями и просто вот таким хорошим местом, для того чтобы погулять, не просто, там, варежки купить. С. Бунтман ―И то, что сейчас, к сожалению, в странеу нас становится каким-то неприличным: это окно в мир и окно из мира к нам. Как замечательно, вот вроде бы что там, чего хотеть больше в Италии, да? Но вот во Флоренции, например, перед Санта-Кроче, там, где каток, там во Флоренции каток зимой, все катаются на коньках, и вокруг абсолютно какая-то всемирная, ну, уж по крайней меревсеевропейская рождественская ярмарка. А. Трефилова ― Ну, вот смотрите, в Европу… С. Бунтман ―Там все можно и съесть, все можно купить, сувениры всех стран Европы. С. Никитин ― Благо что все они делаются в одной большой стране. (смех) А. Трефилова ― Есть такой, как принято говорить, тренд, да? На Рождество поехать в Европу. А вот может ли такое произойти с Москвой – на Новый год поехать в Москву? С. Никитин ― Конечно, так оно и происходит. И если мы смотрим на фотографии в социальных сетях, куда путешествуют люди, люди активно путешествуют в красивые города – в Петербург, в Москву, в Казань. И это касается действительно жителей столиц других регионов и небольших городков. Люди едут действительно в красоту, за красотой, это совершенно естественно, для того чтобы прогуляться по главным улицам, по маленьким улицам. А. Трефилова ― Вы святые люди. У меня тут просто был опыт нескольких дней, проведенных в некоторых торговых центрах. У меня ощущение, что все люди едут туда. С. Бунтман ― Ну, да. А. Трефилова ― Вот они все там. С. Никитин ―Там все жители города Москвы. А. Трефилова ― Нет, нет. С. Бунтман ―У других ощущение, что все люди на улице в пробках, например. У третьих ощущение, что все люди в метро. Но этих всех людей вообще очень много… А. Трефилова ― Но я хочу сказать, что на базарах этих рождественских сейчас мало как-то людей, пока во всяком случае, вот я видела – ну, ходит кто-то вяло… С. Никитин ― Во многом, мне кажется, это связано с тем, что еще не очень понятно, что там продавать и что там купить. А. Трефилова ― Вот, вот. А что там надо продавать, на ваш взгляд? С. Никитин ― Вот это как раз та самая штука, что вообще имеет смысл продавать в городе, в центре города, в красивом месте? Что-то, что сделано в этом городе, что-то, что имеет отношение к этому городу либо здорово в этом городе смотрится. Здесь, наверное, совершенно не обязательно восходить к каким-то археологическим рецептам, но вот разнообразие и то, что повышает настроение, то, что стоит недорого, то, что ярко, потому что это такой… С. Бунтман ― И, кстати, у нас есть опыт последних… Например, когда был праздник День Москвы, день города когда у нас. Вот мы тогда стояли нашим шатром на Гоголевском бульваре, и там были эховскиепередачки, но вокруг было совершенно феерическое все. Я даже… мне так захотелось кожаный вот таких размеров ботинок! Ну, там он нормально сшитый, вручную, чудесно сделанный. Абсолютно нефункциональная штука. Ну, карандаши положить. Я его так хотел, я его так хотел! Но, оказалось, кто-то догадался, и я его получил на Рождество, этот ботинок. Но это действительно сделанное, сделанное очень хорошо, сделанное остроумно, сделанное руками, придуманное, сшитое. А. Трефилова ― Сделанное руками – очень важно. Потому что магнитики «Московский Кремль» в больших количествах, они совершенно не занимательны, при всем уважении. С. Бунтман ― Магнитики могут быть занимательны. А. Трефилова ― Смотря какие. Вот если руками, или какая-то дизайнерская история… С. Никитин ― Все начинается постепенно, да? И вот то, что… это как раз разговор, наверное, для меня очень важный, он связан именно с городским кодом, что такое есть московский городской код. И действительно, магнитики с Московским Кремлем, напечатанные довольно некачественно, и это все похоже на плохой салат оливье – на мой взгляд, сейчас не очень интересно. Тем не менее, это один из, ну, таких довольно общих, общих знаков. А дальше для нас, для москвичей, для тех, кому… кто переехал в этот город и стремительно становится москвичом, стремится познавать этот город, возникают новые, новые реперные точки. И здесь действительно роль всего-всего важна. Вот, с одной стороны, важна роль, как ни странно, магазинов. Вот еще несколько, там, десятилетий назад, наверное, краевед бы сказал: ну, как?Это совершенно неважно. Нет, это очень важно. То место, где ты грелся, то место, где ты дышал вот этой вот филипповской булочкой или абрикосовскими конфетками… А. Трефилова ―Мне, кстати, очень нравится, сейчас на Тверской появилось несколько кофеен с такими стеклянными… вот когда ты сидишь и смотришь на улицу из-за стекла. Это очень здорово С. Бунтман ― Хорошо, конечно. А. Трефилова ― … пить кофе и смотреть на Тверскую. С. Никитин ― Смотреть на людей. И, кстати, обратите внимание, насколько город… Изначально, когда это несколько назад появилось, все стали делать вот эти палисадники летние, и все говорили: ну, кто будет сидеть на Садовом кольце, на такой загазованной улице и смотреть? Но получилось то же самое, что происходит в Париже: несмотря на загазованность, все с удовольствием сидят… А. Трефилова ― На Невском се сидят. С. Бунтман ― В Париже это уже давнее. Кстати говоря, сегодня вот те, кто любят путешествовать, пожалуйста, в 15 часов мы с Сан Санычем будем говорить, он будет рассказывать, на чем ездить, а я буду рассказывать, кто там сидел. Это парижские кафе, на электромобиле по Парижу проедем. Вот. Париж – это ладно, но мне рассказывали, была целая эпопея, вот уже сильно после войны, как Германия вылезала на улицу. Потому что Германия – это подвал, это закрытый дом. Вот немецкие рестораны, пивные, кафе и так далее. Это закрыто. Есть окна, там, рюшечки, штучечки, которые внутри. А вот выйти на террасу – это был подвиг для немцев. А. Трефилова ― Это человеческий подвиг, конечно. С. Никитин ―Ну, вот этот подвиг совершила Москва пару лет назад. С. Бунтман ― Даже, ты знаешь, больше. Когда я заметил, в 90-х, когда вот это был такой выход, когда Арбат покрылся всеми террасами, и там получилось такое абсолютное внутренне помещение, вот компактность появилась. Люди выходят из театра, откуда угодно, и садятся по всем этим кафе. С. Никитин ― Это правда. С. Бунтман ― Когда был чеховский фестиваль, и там сидели люди… С. Никитин ―Улица стала очень узкой. С. Бунтман ― … рассказывали, рассказывали друг другу. А второй был, когда все болельщики пошли, очень интересно было, когда у нас финал был Лиги чемпионов, вот одна часть Арбата была синяя, челсианская, другая была красная, манкунианская, Манчестер с Челси играли. И к ним присоединялись москвичи, и вот это было очень интересное такое коловращение, очень симпатичное. Хотя Арбат стал нестоличной улицей, там публика стала такая вот… С. Никитин ― Вопрос о столичности – это, собственно, опять же, вопрос кода, кода, который сохраняется. И то, что на Арбате, к сожалению, так же, как и на Тверской, практически не сохранилось учреждений, институций, которые помнят… здесь в данном случае мы можем обращаться к тому, что сохранение поликлиник и школ является вот тем самым элементом – ну, естественно, станций метро – является теми реперными точками, наиболее длительными за последние 70-80 лет, что практически не меняется, слава богу. И вот на основе этого как-то ты можешь ориентироваться в городе и путешествовать по нему, находя те точки, где тебе тепло, тепло внутреннее, с чем связана жизнь тебя, твоих предков и, в общем-то, твоей семьи. А. Трефилова ― Ну, всегда в городе, даже у тех, кто приехал в Москву и стал здесь жить, всегда находятся какие-то точки, с которыми связана жизнь.И это действительно и школа, и кофейня, просто скамейка в парке. С. Никитин ― Да. И в этом смысле очень важно, конечно, появление таких вещей, как Парк Горького, которые снова становятся контейнерами всех наших городских воспоминаний, потому что очень многие проходят через этот парк теперь, и совершенно разные люди. И вот появление таких мест… А. Трефилова ― ВДНХ, кстати. С. Никитин ― … да, о которых каждый может составить свое мнение, потому что он там был… С. Бунтман ― Это и старые воспоминания, это и воспроизводство этих воспоминаний, но еще и производство новых, это производство новых наших ощущений еще ко всему. С. Никитин ― Без сомнений. С. Бунтман ― Как вот… я хотел сказать, вот что для Москвы может быть характерно и для большого города может быть характерно – это вот эта совсем новая и остроумная жизнь, которая, например, в центре Москвы начинается, когда ты идешь по острову, например, когда ты идешь от Ударника. Причем не сам даже Ударник и не сам Дом на набережной, который ты обходишь, но тебя встречает, например, книжная лавка в Ударнике, книжная лавка, которая необычайно остроумная, новая, свежая. Во-первых, там и книжки о Москве, о московской архитектуре, которые совершенно по-новому сделаны. Вот эта чудесная серия о московских архитекторах 20 века, которая абсолютно как новое поколение напечатана. Вот о Стенбергах у меня была книжка, о московских художниках. Там совершенно по-другому все сделано. И там и совершенно другие открытки, там совершенно другие штучки. И ты входишь вот в такую молодую, свежую и совершенно альтернативную вот этому самому бум-бум такому, даже и плохо сделанный магнитик с Кремлем. С. Никитин ― Ну да, «штучки» — самое важное слово, мелочевка, та мелочевка, которую легко положить в карман. С. Бунтман ― Ну да, от этих действительно замечательных книжек до прекрасных придумок, тетрадей в кружочек и тетрадей с полями… Ты видел тетрадь в кружочек? С. Никитин ― Нет. С. Бунтман ―Как в клеточку, только там кружочки такие. Это замечательная вещь, чудесная. Мы сейчас прервемся, и через пять минут продолжим. НОВОСТИ С. Бунтман ― Мы продолжаем «Прогулки по Москве». У тебя есть то объявить. А. Трефилова ― У меня есть что объявить, да. С. Бунтман ― Про «Красную площадь, дом 1″. А. Трефилова ― Значит, я спрашивала: артист, по происхождению из грузинских дворян, знаменитый комик, игравший преимущественно роли туповатых слуг и подьячих, любимец Екатерины Второй, однажды получивший от нее бриллианты, которые он продал, и средства вложил в то, без чего, согласно одному советскому фильму, немыслим Новый год. С. Бунтман ―Ну да. А. Трефилова ― Да? Ну да. Сандунов, да, и Сандуновские бани. Значит, призы получают: Владимир, последние цифры телефона 3766, Елена 7256. Теперь смотрите, давайте я задам вопрос, а Сережа достанет из своего мешка с подарками все, что ему не жалко, в качестве призов. Значит, вопрос такой. Отвечаем на смс +7-985-970-45-45, ну, или из Твиттера, если вам удобнее, аккаунт @vyzvon. Назовите аргумент, с которым товарищ Постышев в 1935 году уговорил товарища Сталина вернуть новогоднюю елку советским детям. С. Бунтман ― Аргумент. А. Трефилова ― Аргумент. Он очень мощный использовал стимул. Вот. Сказал, что надо сделать, потому что… И товарищ Сталин подумал, да, и решил, что, действительно, нехорошо, надо сделать. И они сделали. С. Бунтман ― Так, хорошо. +7-985-970-45-45. А. Трефилова ― Доставайте из мешочка-то. С. Никитин ― Пушкин, вело-Пушкин наш. А. Трефилова ― Круто, да. С. Никитин: С 8 ―й московской Велоночи, limited edition, сделанный руками… А. Трефилова ― Вот те самые штучки, кстати сказать, о которых вы говорили. С. Никитин ― Да. И с той же Велоночи великие три майки, с тем же самым вело-Пушкиным. С. Бунтман ― Великие в каком смысле? С. Никитин ― Ну, потому что они с великами. С. Бунтман ― Да. А. Трефилова ― Так. Ну что, эксклюзив. Давайте. Как товарищ Постышев аргументировал товарищу Сталину возвращение?.. С. Никитин ― Это как раз вот одна из тех тем, которая нас волновала. С. Бунтман ―Вот, пожалуйста, сертификат подлинности этой майки. А. Трефилова ― Не потеряйте. С. Бунтман ― Хорошо. А. Трефилова ― Неужели не угадают? Надо подсказать, наверное. Ну! Товарищ Постышев сказал товарищу Сталину: верните новогоднюю елку советским детям! Потому что несправедливо, потому что… Что? Что такое несправедливо? С. Никитин ― Сейчас вышла отличнейшая книжка про – французская, кстати, естественно – про то, как появилась традиция дарить подарки на Новый год и на Рождество, она тоже совсем недавняя. С. Бунтман ― Ну да. А. Трефилова ― Да? Расскажите. С. Никитин ― Конец 19 века, Соединенные Штаты Америки, и далее вся Европа. А. Трефилова ― Стали дарить подарки? С. Никитин ― Да, да. А. Трефилова ― Я думала, что всегда… С. Бунтман ― Я всегда знал, что это ужасный обычай. Он, конечно, из Америки идет! А. Трефилова ― А, слушайте, опять, да, точно. С. Никитин ― Дело в том, что в каждом городе, в каждом городе и в каждой стране традиция дарить подарки своеобразная. У меня это было в свое время с последним учеником Якобсона. Я был в Праге как раз на Новый год. Пан Слива его звали. И с паном Слива… в тот момент я был только на первом курсе в аспирантуре у АлександрыВасильевны Суперанской, и она отправила меня в Прагу познакомиться вот с корнями. И вот, беседуя с паном Слива про все, про все, про все, уже достаточно выпив, в этот момент пан Слива сказал: а знаете, что я никогда не прощу вам, русским? – сказал он. Мне было 20 лет, ему было около 85. Что же? Что же? Что же? Вашего Дедушку Мороза. Я говорю: почему? Потому что у нас его никогда не было, вы нас заставили принять вашего… А кто же вам дарил подарки? – спросил я у него. Иисус-младенец. А. Трефилова ― Да, да. С. Никитин ― Дело в том, что в разных городах Италии, в каких-то городах дарит святой Сильвестр, в каких-то дарит Иисус-младенец, в каких-то дарит… С. Бунтман ― Святой Сильвестр 31 декабря. С. Никитин ― Да. То есть, многообразие тех, кто может подарить вам подарки, помимо ваших родителей, велико. А. Трефилова ― У нас тоже есть Дед Мороз, Снегурочка… С. Бунтман ―Так что, просите у всех – кто-нибудь обязательно подарит. А. Трефилова ― Некоторые заезжие гости… С. Бунтман ―А если все сразу, то ничего страшного. А. Трефилова ― Да. Ну, вот про штучки я хочу и все-таки про культурный код. Вот как бы его так подтолкнуть, чтобы это вот все-таки как-то создавалось? С. Никитин ― Дело в том, что как раз когда в этом году главное наше, самое большое событие, то, что мы делали – это как раз была московская пушкинская Велоночь. И это был определенный вызов, потому что большинство людей, кому мы говорили об этом, говорили: а разве Пушкин, он не петербуржец? С. Бунтман ― Ну, да. С. Никитин ― И, действительно, это забавно, но и при жизни поэта тоже считалось, что он, в общем, родился в Петербурге. По крайней мере, один раз даже это было опубликовано в серьезном, как бы мы сейчас сказали, академическом, издании. Ну, а потом все-таки выясняется, что Пушкин – москвич, и, более того, мы можем с уверенностью сказать, что здесь в Москве он провел свои самые счастливые годы. И тот факт, что он, может быть, не так много писал, вспоминал о своем детстве, не значит, что детство его было безумным и тяжелым, как об этом уверяли… С. Бунтман ― Но и возвращался сюда, в общем-то, в достаточно счастливые годы. С. Никитин ― Совершенно верно. С. Бунтман ― Это не годы подряд все потом, а моменты были очень… С. Никитин ― Он возвращался сюда, чтобы покутить, повеселиться, попросить денег в долг, чтобы встретить свою любовь. И нам было важно объединить в этом маршруте пушкинском не только собственно пушкинские места и места его друзей: естественно, Арбат, естественно, Немецкую слободу, где он родился, и нам было важно включить в эти адреса также места, где творили пушкинисты. Так мы называем условно людей, которые создавали оперы по его произведениям, как большинство наших композиторов, писали комментарии к его «Евгению Онегину» в данном случае, место, где останавливался Юрий Михайлович Лотман. И нам было очень важно в том числе поставить какие-то вопросы, вопросы, связанные с тем, а почему мы считаем, что Пушкин – он не москвич, а почему мы забываем о том, что… почему нет до сих пор мемориальной доски на том месте, где стоял домик, а ведь Сергей Константинович Романюк выяснил точное место рождения Пушкина еще, по-моему, в 80-м году, и до сих пор ничего не стоит. А. Трефилова ― Почему, кстати, до сих пор нет?.. С. Никитин ― Мы пытались поставить мемориальный знак как раз к Велоночи, но опять не успели. А. Трефилова ― … есть человек, который следит за этим. С. Никитин ― Будем пытаться сделать. С. Бунтман ― Ставьте, ставьте… С. Никитин ― Хорошо. С. Бунтман ― Ничего страшного, это все… главное – сделать и поставить. А потом кто-то скажет: не очень красиво. А вы сделайте красивый. С. Никитин ― Да. С. Бунтман ― Это нормально. Это просто надо делать. С. Никитин ― Сделаем, сделаем. А. Трефилова ― Почему мы, действительно, это все забываем? Оно уходит как-то. С. Бунтман ― Но еще у Москвы есть очень много, вот когда… Москва в центре меньше становится такой островной. А. Трефилова ― Слава богу. С. Бунтман ― Все-таки город более компактным становится, по нему можно ходить. Вот даже такие мелочи, как, например, светофор поставить на Никитском бульваре. Кстати, Никитский бульвар очень хорош сейчас, рождественско-новогодние места, он очень хорошая такая аллея, хорошая такая базарно очень красивая аллея. Притом, что мне нравится, например, что сделано так же, как, например, в Берлине, в Москве это очень лиричная подсветка и деревья очень лиричные. Вот это здорово сделано. Это хорошо. А. Трефилова ― Единственное – их рановато включили, мне кажется. Когда, там, в октябре – ой, Новый год. С. Бунтман ― Ой, нормально! С. Никитин ― … рановато… С. Бунтман ― Ты знаешь, когда пропадают листья, деревья начинают играть не черными силуэтами, а когда они там то светятся, то… С. Никитин ― … скелеты осенних берез. С. Бунтман ― Это очень хорошо, когда начинает темнеть рано… Ну, так вот, сделать светофор на переходе, самый проблемный переход, что для пешеходов, что для водителей. Сам выскакиваешь, и на тебя выскакивают из-за угла. Поставили светофор с очень хорошим режимом, никто не задерживается так сильно, а это стало приятно. И то, что, ну, вот, значит, надо посмотреть, будет у нас юбилей метро, 80 лет. И метро надо посмотреть в следующем году. 75 мы как-то отмечали, и отмечали славно. С. Никитин ― Ну, вот полтора год назад московский архитектор Юлия Наполова предложила заняться выставкой по истории московского метро, и с тех пор уже мы долго придумываем, выдумываем и, действительно, надеемся, что в 2015 году состоится эта большая выставка, которую мы проектируем и работаем над ней, сознательно как экспортной выставкой, которая потом отправится в Лондон, отправится в Вену и будет классным проектом, который даст возможность именно инсайта, погружения в метро, не только в историческое метро, но вообще вот в эту кухню, в культуру метро. Первое название, которое у нас было, оно было очень специальное, английское, которое мы использовали, Artofbuilding, искусство строить метро. А сейчас мы пришли к новому названию Триумф метро, которое как раз означает роль этого вида транспорта в Москве. 80 лет назад, когда московское метро появилось, наверное, никто не подозревал, что вся наша идентичность будет так завязана на метро, на станции метро, и это касается не просто навигации в городе, это касается именно всего. С. Бунтман ― Да. С. Никитин ― Мы в метро занимаемся всем, нет ни одной, наверное, другой подземной транспортной системы в мире, которая может похвастаться таким многообразием функций, и наша задача на выставке – в том числе осмыслить, что мы читаем, что мы пишем, что мы рисуем, что мы едим в метро. А. Трефилова ― Кстати, мне очень понравилось в Барселоне метро, вот эти вот пригородные электрички, которые сразу превращаются в поезда метро. С. Никитин ― Плавно перетекают в метро. А. Трефилова ― Да. С. Никитин ― Это, увы, 20-й век. Берлинское… С. Бунтман ― Берлинское, где все… А. Трефилова ― … когда мы ехали, там сидел художник, рисовал, то есть, он прямо картину рисовал, вот с этим планшетом и… тоже забавно. С. Никитин ― Ну, вот этот habitat неповторимый подземный, подземный стиль жизни, который у нас выработался, мы даже вот постоянно обсуждаем эту тему с художниками, с писателями-историками, и совершенно разные удивительные вещи как-то подчеркиваются. Например, даже то, что у нас так долго, уже в перестроечное время, не возобновлялась культура кафе, культура таких вот небольших общественных мест. Потому что мы продолжали встречаться и передавать друг другу вещи в метро… А. Трефилова ― И до сих пор продолжаем, да. С. Никитин ― Мы всегда были уверены в том, что мы приедем более-менее вовремя на встречу, потому что метро ходило и, слава богу, ходит как часы. И все это был большой-большой функционал. С. Бунтман ― Продолжим через 2 минуты. РЕКЛАМА С. Бунтман ― Вот именно, открытия, удовольствия, впечатления. Анна Трефилова, Сергей Бунтман, и у нас Сергей Никитин. Знаешь, вот про свидания в метро, в смысле, метрополитену долго и упорно, особенно когда его стали строить так скромно, в хрущевские времена еще, он нам мешал встречаться, потому что совершенно нет точки… А. Трефилова ― Нет места встречи. С. Бунтман ― Да. Например, Площадь Ногина, там две станции. Единственное – это у бюста Ногина. А. Трефилова ― Да. С. Никитин ― «У головы» — говорилось тогда. С. Бунтман ― У головы. А знаешь, какое наше культовое было место всегда встречи на Белорусской? Это называлось «под хиндом». Под хиндом – это переход с Белорусской кольцевой на Белорусскую радиальную, где сидит группа партизан, и старый партизан с неправильными пальцами (у него там неправильные пальцы, не досчитались мы так по длине), и он так протягивает руку, и вот это назвалось «под хиндом» всегда. Ну, что, господи? А. Трефилова ― Нет, в метро до сих пор, я вот, например, недавно встречалась с совершенно незнакомым мне человеком, который мне должен был передать что-то. Он на машине, и я на машине, но договорились встретиться в метро, там, в центре зала на Площади Революции. Я говорю: а как я вас узнаю? Он говорит: мы найдемся. Нашлись удивительным образом, то есть, никто не держал огонек в руках. С. Бунтман ― … специальные обозначения с информацией, митинг пойнты всевозможные стали делать. Но вот потом всегда было, на знание проверить, у какого из мозаичных вот этих панно на пилонах, например, на Киевской, у кого? У дядьки с усами, или… С. Никитин ― У репы. А. Трефилова ― Хорошо свидание назначать и проверять, умная девушка или мужчина, или нет, найдет или нет. С. Бунтман ― Кстати говоря, да. А. Трефилова ― Найдет – молодец, не найдет – не судьба. С. Никитин ― Это зверство. С. Бунтман ― Это не зверство, это нормально. А. Трефилова ― Это проверка. С. Никитин ― Это не столь значимо. Вот если, например, сказать: давай встретимся на месте Филипповской булочной. С. Бунтман ― Ну, это запросто. С. Никитин ― Вот это, по крайней мере… А. Трефилова ― Это действительно зверство. С. Бунтман ― Это запросто, это не зверство. С. Никитин ― Это легко выяснить. А. Трефилова ― Это очень здорово, встречаться. Вот это хорошая может быть история действительно, если она заработает, встречаться там, где нет чего-то, но было. С. Бунтман ― Хорошо, заметьте. А. Трефилова ― Правильный ответ можно я скажу? Товарищ Постышев соврал, конечно, товарищу Сталину. Он сказал: несправедливо, что у детей капиталистов новогодний праздник есть, а у детей трудящихся нет. Но вот про новогодний праздник соврал, потому что у них-то было Рождество. С. Бунтман ― Нет, но Рождество – это… А. Трефилова ― Но тем не менее. С. Бунтман ― Ну, елка у нас переместилась с Рождества, и слава богу, что она восстановилась и каким-то образом была. А. Трефилова ― И Дед Мороз. Давайте победителей назову. С. Бунтман ― Давайте. А. Трефилова ― Владимир – 3985, Александр – 2102 (последние цифры телефона), Надя – 5912, Юля – 1369 и Павел – 1587. Интересно, погуглили, или просто прямо знали? С. Бунтман ― Нет, ну, может быть. Какая разница, как человек… А. Трефилова ― … любопытство… С. Бунтман ― Конечно. С. Никитин ― Чудесно, замечательно. А. Трефилова ― Это правда. С. Бунтман ― Да, и учатся это делать быстро. У нас совсем почти не остается времени. Я хочу всех с наступающим поздравить. А что ты хотела? А. Трефилова ― А я хотела задать идиотский вопрос, но я его серьезно не могу задать: ваши творческие планы, что затеваете на Новый год? Ну, так вот, прямо кратко. Я знаю, что есть идея. С. Никитин ― В Новом году у нас будет, мы запускаем один очень большой интересный, большой, гигантский интернет-проект, у которого пока еще нет имени. А главное, что мы делаем 10 велоночей в 10-ти крупнейших городах России. И все это будет проходить в рамках Года литературы, в каждом городе будет литературная биография, литературная история, в каждом городе будет специальный ракурс. В Петербурге это будет посвящение Проппу, одному из основателей нашей литературоведческой школы. С. Бунтман ― Сказки будете читать. С. Никитин ― Да. Всемирно известному автору и учителю очень многих наших корифеев. С. Бунтман ― Ну, хорошо. Это был пример, потому что нам уже надо удаляться. А. Трефилова ― Да. С. Бунтман ― Спасибо, Сергей Никитин. А. Трефилова ― Теперь с наступающим. С. Бунтман ― С наступающим, да, и участвуйте, и знайте, что есть велоночи и другие… С. Никитин ― И троллейбусы «Гранд Букашка» — скачивайте приложение, катайтесь с музыкой. С. Бунтман ― Ой, давайте, чудесно! А. Трефилова ― Спасибо! С. Бунтман ― Всего вам доброго, с наступающим! С. Никитин ― Спасибо, до свидания.

Ссылка на источник