Т.Фельгенгауэр ― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я рада приветствовать в этой студии политика и журналиста Владимир Семаго. Здравствуйте, Владимир Владимирович! В.Семаго ― Здравствуйте! С наступающим вас с этим самым… Т.Фельгенгауэр ― И вас с этим самым… В.Семаго ― Мы же не увидимся уже, может быть… Т.Фельгенгауэр ― А может, увидимся. В.Семаго ― А может, увидимся еще раз… с хорошим-то человеком… Т.Фельгенгауэр ― Лишний раз поздравить не грех. В.Семаго ― Вот именно. Т.Фельгенгауэр ― Давайте про международную политику. Она же у нас все больше заменяет внутреннюю. У нас теперь все только за международными новостями следят. Нынче модно следить за Турцией. Тут посол России в Турции Андрей Карлов на днях заявил, что власти России выдвинули три условия для преодоления кризиса в отношениях с Турцией. Среди прочего – заплатить компенсацию за сбитый Су-24. Так вот, сегодня МИД Турции ответил довольно внятно, коротко, сказав – нет. Отказываются платить за сбитый Су-24. Как вы считаете, Турция – это уже все безвозвратно плохо, как с Украиной? В.Семаго ― Я думаю, что нет, потому что конфликт продолжаться вечно на одной и той же теме не может. А развитие не предполагается, потому что нет возможных точек для того, чтобы куда-то двигаться дальше. Если конфликт или скандал развивается даже в семье, он должен по поступающей… Помните, знаменитый анекдот про жену и мужа, когда эскалацию обозначений про себя своей маме рассказывает. Здесь этого нет. Здесь был неприятный инцидент, которые, по мнению обеих сторон, был обусловлен целым рядом факторов. Мы предполагаем, что «надо обязательно извиниться за то, что вы что-то сбили». Турки говорят, что «нет, мы не предполагаем. В.Семаго:Веры никакой ни в кого из политиков Т.Фельгенгауэр ― Ну, вообще, жертвы есть человеческие. В.Семаго ― Да. Спустившись, летчик погиб. И это самое неприятное из того, что произошло. Черт с ним, с самолетом с этим и со всеми компенсациями, но когда погибает человек… это же его семья, это его близкие. Но, тем не менее, возвращаясь к динамике, ну а на каком?.. Либо появятся какие-то самолеты, которые кто-то будет сбивать, либо какие-то вооруженные группировки будут страдать, либо, наоборот, кто-то войдет на территорию от другого государства… Какое развитие? Т.Фельгенгауэр ― Смотрите, мы же видим, что развитие было довольно бурно, причем быстро. Санкции на турецкие продукты. В.Семаго ― Которые еще не введены. Я был в магазине позавчера – турецкие продукты присутствуют. Т.Фельгенгауэр – С 1 ―го числа посмотрим, как там оно будет. В.Семаго – С 1 ―го числа, возможно, будут или нет. Т.Фельгенгауэр ― Турецкие студенты жалуются, ограничения на работу граждан Турции. Потом, вот эти постоянные веселые пострелушки в проливах. В.Семаго ― Да, там корабли куда-то… Т.Фельгенгауэр ― Кораблей, туда-сюда. В общем как-то бурлит. В.Семаго ― Это не называется бурлит. Это называется: использовали весь набор цветных карандашей, которые были в коробочке. Вот детский набор цветных карандашей: красный, зеленый, синий… там 7 или 8 цветов – всё. Больше-то мы ничего не придумаем. Ну, кроме следующего шага — открытое военное противостояние, — больше ничего придумать нельзя. Т.Фельгенгауэр ― Оно возможно? В.Семаго ― В этом мире может быть всё. Но это за логикой и за здравым смыслом. Это уже как бы никакая не внешняя политика, это безрассудство, это попытка сказать… Знаете, как приходишь в какой-нибудь дом и какой-то неудачный поступок совершил и говоришь: А, все равно в этом доме больше не бывать, давай еще разочек что-нибудь придумаю. Вот то же самое и здесь. Мы не можем, к счастью или к сожалению, двигаться в этом направлении по той простой причине, что это направление тупиковое. Развязать общемировую войну в конфликте с Турцией, я думаю, тоже головы ни у кого не хватит. А бороться за что-то, условно говоря, за какие-то территориальные притязания ну как хотя бы с Украиной или за какое-то военное превосходство на каком-то театре военный действий – у нас нет прямого столкновения с Турцией. Говорить о том, что у нас есть какие-то экономические рычаги воздействия на Турцию – это смешно. То, что мы не поедем отдыхать в Турцию на следующий год – в этом году уже, наверное, поздно — свидетельствует о том, что мы ухудшаем положение наших граждан. Это назло кондуктору возьму билет и не поеду. Т.Фельгенгауэр ― Первый раз, что ли, Владимир Владимирович? В.Семаго ― А люди не ропщут. В этом плане у нас все очень хорошо. Каждое утро человек встает и говорит: «А чем еще меня подожмут, чтобы я мог свое искренне отношение к стране… Давайте еще что-нибудь такое придумаем мазохистское, а я опять почувствую это и скажу: А я все равно люблю страну! Что ни делайте, дорогое правительство! Что ни делайте, я все равно очень сильно люблю. Вы плохое правительство, неправильное – я вас очень сильно люблю!». Вот, чего мы добиваемся. Внешняя и внутренняя политика у нас никак не связаны, что в принципе не совсем хорошо, потому что какая-то органика взаимоотношений должна быть, потому что внешняя политика предусматривает комплекс мер, который позволит улучшить или изменить ситуацию в внутренней политике. Т.Фельгенгауэр ― Я готова с вами поспорить. Внешняя политика напрямую связана с внутренней в том плане, что почему-то недовольство какими-то странами отражается на нас с вами, потому что это мы с вами не можем поехать куда-нибудь отдохнуть, это мы с вами не можем купить какие-то продукты, это для российских детей запретили иностранное усыновление. То есть каждый раз удар-то наносится внутри, не снаружи. В.Семаго ― Прошу прощения, эти удары, с точки зрения количественной составляющей, они очень мизерны. Потому что то, о чем мы с вами говорим, не касается – мы с вами даже как-то эту тему обсуждали в одной из передач – большинства наших граждан. Они не ездят в Турцию, они не испытывают никакой проблемы с отсутствием импортных товаров из Турции. Они никаких проблем не испытывают. Поэтому, когда мы с вами что-нибудь замечаем в этой студии, живя в городе Москве, столице нашей родины – это один аспект. А основная масса населения, в которой количество бедных увеличила очень серьезно по статистике, они говорят: «А мы даже не заметили, что мы стали теперь бедные». Т.Фельгенгауэр ― Хорошо. Тогда другой вопрос. Вот новость последних нескольких часов. Министерство энергетики намерено ввести еще один налог на электричество. Теперь речь идет об абонентской плате за электричество. И этот размер оплаты составит от 20 до 100 рублей. И сейчас это обсуждают. Новый налог вводится в качестве ежемесячного платежа на содержание электрических сетей в составе общего платежа на содержание электрических сетей в составе общего платежа за свет. Вот еще давайте таким налогом обложим. Это же всех касается. В.Семаго ― Конечно, безусловно. Но постоянно, поскольку рычагов для воспрепятствования подобному демаршу со стороны правительства нет, то это будет восприниматься… ну, до тех пор, пока есть деньги, будут платить. Уж когда совсем не будет денег, когда есть нечего будет – вот тогда, может, возникнет какое-нибудь недовольство. А так, по сути дела… Ну чего – платный парковки есть? Есть. Ну, не страшно. За электричество платить будем? Да. Пенсионеры. Ага, работаешь, что ль? О! Значит мы тебе индексацию делать не будем, раз ты работаешь. Раз ты здоровенький такой, так чего мы тебе будем индексацию делать. Нет, мы лучше твою индексацию отдадим тем, кто не может работать. По сути дела, получается так, что государства говорит: Знаете, наверное, люди просто так, от нечего делать ходят на работу – пенсионеры. Вот им скучно газету читать – он раз! – и пошел на работу. А мы ему как раз можем урезать… Т.Фельгенгауэр ― За электричество все платят. В.Семаго ― Но это ведь не очень большая сумма. Это же не ощутимые 10-15% от вашего жалования, от вашего дохода. С миру по нитке – голому на брюки Т.Фельгенгауэр ― У нас тарифы и так уже поднялись – о-го-го как! Куда еще дополнительно? В.Семаго:Большинство людей из бизнеса сегодня с Кремлем В.Семаго ― Да. Люди буду меньше жечь света. Это естественно. — «Слышь, Коль, тут это… поднялись опять цены. Давай, выключай в уборной!» Раньше вещь в советское время ничего не выключалось: вода текла, электричество, все что угодно – никто ничего не экономил. И сколько государство советское ни просило экономить граждан — никто ничего не делал. А сейчас вполне естественно говорят: «Всё — мыться теперь только по субботам. Электричество – не надо нам включать. Телевизер? Телевизер завтра посмотришь». Все нормально будет. Т.Фельгенгауэр ― Нет, телевизор как раз нельзя выключать. Всем известно, что первым делом в обесточенный Крым что завезли? Телевизоры, чтобы рассказывать, как у нас все хорошо. В.Семаго ― Как у нас все хорошо и как мы боремся с блэкаутом. Т.Фельгенгауэр ― Сейчас мы сделаем перерыв на несколько минут. Я напомню, что это «Особое мнение», и гость сегодняшней программы Владимир Семаго. Мы скоро к вам вернемся. РЕКЛАМА Т.Фельгенгауэр ― Продолжается программа «Особое мнение», и это особое мнение Владимир Семаго. Смотрите, тут наших слушателей и зрителей гораздо сильнее задела история с налогом на электричество. Сергей нам пишет: «Налог на электричество – это «Платон» в каждый дом». Диггер пишет: «Ну прямо, не заметили! Чего не хватись – больше нету. Одних лекарств, например. Или больные хроники — тоже исключение. Я уж молчу о деньгах, которых совсем теперь нет». В.Семаго ― Да, все правильно. По мелочи набирается очень много вопросов. Но в целом население Российской Федерации не готово к тому, чтобы предъявить какие-то претензии. Во-первых, нет механизма реального для того, чтобы эти претензии предъявлять. У нас с вами потеряна связь между исполнительной властью через парламент и гражданами, ее нет. Парламент не представляет интересов простых российских граждан. Это как бы своя кучка маленькая, которую придумали организовали, чтобы она была неким камуфляжным таким… предмет, не предмет… я даже не знаю, как их обозвать. Говорят, у нас, в общем, все как у других. Вот во Франции есть парламент, у нас тоже есть парламент. Все нормально. Единственно, чего нет во Франции – это, когда президент выступает перед своим парламентом, — байкеров нет. Вот тут они, французы слабоваты! А у нас как это… как вышел этот в шапке парень!.. Я сразу вспомнил одного императора, который лошадь привел. Помните, был такой. Т.Фельгенгауэр ― Был да. Калигула. Коня в Сенат. В.Семаго ― А чего мне лошадь! Я байкера приведу… И все сидели. И вот эти люди – первые, вторые, третьи лица государства – сидели и вот так… немножко ежась, но все равно ничего: «Да это нас не касается. Мало ли кто там пришел». Им стыдно было, что они сегодня, руководя страной, сидят вот с таким персонажем… Т.Фельгенгауэр ― Вы считаете, что им бывает стыдно? В.Семаго ― Им было неловко, конечно. И они: «Ну это шутка такая… так можно…». А вы говорите о том, что чего там… Если эти люди, теряя свое собственное достоинство, позволяют подобным образом к себе относиться на глазах у всей страны, что вы будете говорить про простых граждан, которые говорят: «Ну еще чуть-чуть… Нам же сказали про Америку, что она враг наш – ну как бороться? У нас денег нет сейчас, смотрите, внешне мы же деньги не можем получать, у нас нефть-то падает. Ну, значит, из внутренних будем брать резервов». А нам еще знаете, что сделают? Еще повысят цену на газ обязательно, потому что внутрь то можно продавать, потому что мы без газа ничего не можем. А внешний же газ никто продавать не будет уже. Его там и так на 200 миллионов кубометров… не знаем, куда деть его. Поэтому население полно энтузиазма и более того, оно самым тщательным образом готовит себя к Новому году, к тому, чтобы пережить этот Новый год. Не встретить Новый года, а это традиция российско-советского государства пережить что-то. Вот в этом мы как рыба в воде. Поэтому я считаю, что здесь никаких проблем не будет. И электричество съедят. Т.Фельгенгауэр ― Получается, что у нас все уже заняты исключительно только выживанием… В.Семаго ― Конечно. Т.Фельгенгауэр ― И в принципе налоги — не налоги, лекарство – не лекарство – все съедят… все спокойно. В.Семаго ― Абсолютно всё. Потому что лекарство не распределяется на все 140 миллионов. Налоги не распределяются на все 140, платная парковка – не все 140 миллионов. Вот, когда будет общая некая проблема… Т.Фельгенгауэр ― Что же это такое должно случиться?.. Война должна большая начаться… В.Семаго ― Вот я думаю, что это не объединит людей, потому что, в общем, война – это слишком большое удовольствие. Мы не можем себе этого позволить ни с Турцией, ни с Израилем, ни с кем абсолютно на этой земле, потому что у нас нет денег. Война – это очень дорогое удовольствие. Т.Фельгенгауэр ― А пенсии? Пенсии касаются всех. В.Семаго ― Только тех, кто на пенсии. Т.Фельгенгауэр ― Подождите, нет. Вот те, кому когда-нибудь выходить на пенсию… В.Семаго ― У них заморозили. Т.Фельгенгауэр ― Уже понимают, что у нас ничего не будет. А то, что по идее должно быть наше, уже потратили… В.Семаго ― Как-нибудь устоится. Что-нибудь придумают. Правительство нас не бросит. И президент, которому мы доверяем, не бросит нас. Он же сказал, что мы заморозили, а потом отморозим. Чего? Отморозится через 2-3 года. Т.Фельгенгауэр ― Они так отморозились… В.Семаго ― Это ж другой вопрос. Это же характер нации, так сказать о том, что вы сидите дома, и он говорит: «Все будет». Это же гениальная фраза Остапа Бендера, который деньги не дал за сведения, помните, которые получил, он сказал: «Дурак! Сказано завтра – значит, завтра». И мы так этому верим. Это наше все. Т.Фельгенгауэр ― Тогда про тех, кто рядом с властью, я имею в виду историю… В.Семаго:Центризбирком в России– это структура, которая направляет нас с вами в нужном для них направлении В.Семаго ― Ротенбергов. Т.Фельгенгауэр ― Чуть подальше — Чайка. Генпрокурор Чайка. Сегодня большая, совершенно замечательная, на мой взгляд, в газете РБК… В.Семаго ― Я читал ее. Т.Фельгенгауэр ― Как раз про генпрокурора, про то, что неприкосновенный… Но вот Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента прокомментировал, сказал, что в Кремле нет никакого плана по неприкосновенности генпрокурора. И вообще, никаких конкретных ссылок и конкретных примеров в рассуждениях, как он это назвал, газеты РБК нет. Вы, как видите эту ситуацию? В.Семаго ― Во-первых, давайте точки над «ё» поставим. Такой орган, как администрация президента, он конституционно никак не обозначен. Это в принципе собрание людей, который наняли для выполнения определенных функций никем и никак не очерченных. У нас даже закона об администрации президента тоже нет, как нет и закона о парламенте. То есть это две нерегулируемые системы, которые живут сами по себе и все. Второе: кто такой муж этой очаровательной фигуристки, который вещает нам на всю страну мнение Кремля? Кремль – это что, стены, это Дворец съездов? Т.Фельгенгауэр ― Мнение президента. В.Семаго ― Тогда так и говори, мил человек. Скажи: «Владимир Владимирович поручил мне, уважаемые граждане, что вот это так, а это так…» Чего ты говоришь: «Кремль не заинтересован… мы не рассматриваем…» — такое лукавство очень сомнительного толка. Вроде бы и прицепиться нельзя… А кто сказал? – Песков сказал. – А кто такой Песков? Мы его знать не знаем. Ну сказал и сказал и что? И ничего нельзя сказать. Это же не Путин сказал. Сказал человек, который там работает, получает зарплату. Т.Фельгенгауэр ― Пресс-секретарь – это человек, который уполномочен говорить от имени президента. В.Семаго ― Это где же это сказано? Вам что, президент указ какой-то показал, сказал, что «Я назначаю Пескова своим представителем, и если он чего говорит – это значит, я…» Т.Фельгенгауэр ― Я думаю, что все-таки это прописано в работе… Они же там не все с улицы появились. В.Семаго ― Нет, это не прописано. Это то самое наше правовое состояние… Как вы говорите, а что никто ничего не говорит против? Потому что мы так и живем в этом пространстве непонятном. С 94-го по 96-й или 7-й год пока не был принят закон о символах государства российского, висел в Государственной думе орел, который был незаконен. Нельзя государственные символы указом президента вводить. Вводили – все нормально было. И никто ничего не говорил. Ни Зюганов, ни Жириновский, никто ничего не говорил. Т.Фельгенгауэр ― Про генпрокурора давайте все-таки. В.Семаго ― Давайте. Я не уходил от темы. Т.Фельгенгауэр ― Вы как считаете, он имеет некую неприкосновенность, не будут его, что называется, сдавать? В.Семаго ― Во-первых, в самом материале, который я читал, про генпрокурора написано только одно, что «ты не умеешь воспитывать своих детей, что дети у тебя отбились от рук, занимаются бизнесом, причем иногда сомнительным; а правоохранительные органы на этот бизнес не обращают никакого внимания». То есть это как бы претензии к правоохранительным органам, к детям. К чему еще там?.. К самому прокурору — я, честно говоря, не прочел. Я не далее, как вчера был в Генпрокуратуре, разговаривал с достаточно ответственными, серьезными людьми. Они не выказывают такой внутренней дрожи, что «ой, вы знаете, за прокуратуру взялись, сейчас наше ведомство…». Была же достаточно сложная ситуация между Следственным комитетом прокуратурой. И они бодались серьезно. Вот сегодня, поверьте мне, в прокуратуре никто никаких особенных волнений не испытывает. Скорее в Кремле – в Кремле, действительно, есть некое волнение, потому что тема уж больно деликатная. Вот эти все расследования, которые ведет целая группа лиц в Российской Федерации, они, конечно, могут затронуть персонально любого. Но в данном случае мне представляется… Даже вот высказывание этой экс-жены – она же очень правильную позицию заняла – она сказала: «Я знать не знаю, что там за документы». Выяснится в процессе следствия, что это не ее подпись, что эта подпись подделана. И экспертиза докажет, что подпись подделана, а значит, был наговор и все прочее. Поэтому мне представляется, что тема интересная для нас, для журналистов. Конечно, это обсуждаемо. Человек в иерархии власти, бог знает, какую позицию занимает, и вдруг он оказался замешан. Замешан, в чем? Тогда сформулируйте очень точно, что генпрокурор должен уйти по следующий основаниям. Или он должен подать в отставку, или он должен временно подать в отставку. Я еще понимаю, что если бы его супруга там… Но взрослые дети – они взрослые дети… Мне кажется, удар был ожидаем, и СМИ с удовольствием это подхватили, но вот базы составляющей серьезной, на мой взгляд, кроме этого фильма, который хорошо, с интересом смотрится, там ничего нет. Т.Фельгенгауэр ― Ну как? Там, вообще, много фактуры, внутри этого фильма. И у «Новой газеты же есть расследование. В.Семаго ― Касающееся кого? Мы же с вами про Чайку говорим. В.Семаго:Население тщательным образом готовит себя к Новому году, к тому, чтобы пережить этот Новый год Т.Фельгенгауэр ― Про сыновей генпрокурора. В.Семаго ― Семья, да. Т.Фельгенгауэр ― То есть вы тут озвучиваете позицию Дмитрия Медведева, который говорит, что это совершеннолетние дети… и как бы… В.Семаго ― И как ни парадоксально, это стоит признать, потому что у меня, например, тоже есть совершеннолетние дети. Но это же совершенно не означает, что вы меня должны корить за то, что они совершили какой-то поступок. Вот не воспитал должным образом, может быть, не привил какие-то моральные качества или чего то еще ты лишил ребенка – это твоя вина. Т.Фельгенгауэр ― Прикрыл, пользуясь собственным положением. В.Семаго ― Тогда это надо доказывать. Т.Фельгенгауэр ― Давайте сделаем перерыв несколько минут. Владимир Семаго сегодня в программе «Особое мнение». Мы скоро вернемся. НОВОСТИ Т.Фельгенгауэр ― Это программа «Особое мнение». В гостях у меня сегодня Владимир Семаго, который заставляет меня практически бороться за администрацию президента. Вот уж не думала, что я буду выступать в таком странном качестве. Но я настаиваю на том, что… В.Семаго ― На том, что они есть. Т.Фельгенгауэр ― Да. Мало того, что про них говорят в Конституции, у них много всяких важных функций, и это очень важные люди, далеко не последние в нашей стране, поэтому не отказывайте, пожалуйста, Дмитрию Пескову, в том, что его слова для нас крайне важны. Раз вы заставили меня экстренно перечитывать Конституцию, то давайте сейчас про нее и поговорим. Глава «Открытой России», экс-глава ЮКОСа Михаил Ходорковский написал программную статью как раз-таки о Конституции. И говорит он, что действующая Конституция устарела и нужно ее переписать. В том числе, он говорит, что нужно как-то там написать, что «у народа есть право на восстание против узурпаторов» — это цитата из Ходорковского. Ввести парламентскую демократию, чтобы правительство выбирал парламент и провести децентрализацию, и вообще, хорошо бы новый текст. Вы согласны с тем, что устарела нынешняя конституция? В.Семаго ― Нет, не согласен, потому что сама по себе Конституция была создана на основе целого ряда конституций и конституционных актов и даже тех законов, которые есть в странах, где нет конституций, например, в Великобритании. Но правила взаимоотношений исполнительной и представительной власти существуют. Менять ее сегодня большого смысла нет. Потому что возьмем с вами такой яркий пример, как выборы в Государственную думу. Все законодательство за последние 15 лет изменилось настолько, что вы не в состоянии выбрать вообще никого из нашей страны кроме тех людей, у которых как минимум – это официальные данные из Кремля от политологов – миллион долларов у вас должен быть. То есть получается, что из 140 миллионов граждан… ну не 140 – 100 миллионов (дети там, и все прочие, кто не голосует) – из всего этого большого количества людей миллион на то, чтобы истратить его на выборы. Это официальные данные, которые говорят люди, сведущие в этом. А это значит, расходы на бумагу, на листовки, аренду залов, транспортные расходы, извещения… Говорят: «Миллион долларов есть у вас – вы можете вступать смело в борьбу по одномандатному округу». Разве это свидетельствует о том, что Конституция у нас плоха или хороша? Нет, это законы, которые были приняты чтобы никто не мог быть избран. Центризбирком – это структура во всех странах призванная помогать нам с вами делать выбор. В Российской Федерации Центризбирком – это структура, которая координирует, контролирует и направляет нас с вами в нужном для них направлении, чтобы мы выбрали тех, кого нужно. Вот это же опять к Конституции никакого отношения не имеет. Давайте сначала бороться с малыми вещами. Мы придем и скажем: «Вторая статья в конституции записана неправильно. Значит, мы ее поменяем». Что бы я поменял в Конституции, если уж на то пошло – это выборы в Совет Федерации. То есть эту старую глупую присказку о том, что представляет один человек исполнительную власть, а другой человек представительную власть – это неправильно. Их нужно избирать. Сенаторов, как во всех странах, нужно избирать. И они должны быть абсолютно независимы. И их избирать на 7-8 лет, и они должны быть, действительно, не собранием имени Валентины Матвиенко, а людей должен собирать под своей крышей Сенат таких, которые имеют свое собственное мнение, свое собственное суждение и корреспондируются с теми людьми, которые их выбрали. Сенаторы должны быть только прямым голосованием избираемы. А у нас сейчас что происходит? Мартышки. Приходят какие-то люди… Сколько народу попало в тюрьму из Совета Федерации? Сколько народу обладает колоссальными богатствами, а потом выходит, говорит: «Вы знаете, я не могу больше быть сенатором». – «Почему?» – Ну, мне доверили да, но у меня собственность за границей и счета – я не могу быть сенатором». Ну, разве этот сенат, разве это Совет Федерации. Конституцию менять в этом плане я бы стал, но кардинального говорить о том, что она… Ну, будет у нас парламентская республика, но многого это не изменит. Другое дело, что политику такого уровня, как Ходорковский негоже выступать с какими-то мелочными вещами. Он должен выступать конструктивно, концептуально. Т.Фельгенгауэр ― Он — о-го-го! – на прошлой неделе говорил про неизбежность мирной революции. В.Семаго ― Я про это и говорю, что темы должен подбирать такие… что достойны его. Ну что он будет, я не знаю, про платную парковку в Москву – ну, это несерьезно. Это не Ходорковский. Так нельзя. Т.Фельгенгауэр ― Как вы считаете, то, что на прошлой неделе появилось это уголовное дело. Я говорю о заявлении Следственного комитета о причастности Михаила Ходорковского к убийству мэра Нефтеюганска – это власть так пытается себя обезопасить от возвращения Михаила Ходорковского в Россию? В.Семаго: В советское время ничего не выключалось: вода текла, электричество…Никто ничего не экономил В.Семаго ― Я сейчас, наверное, выскажу крамольную мысль, но, мне кажется, что власть в Российской Федерации не очень умная и уж, тем более, те, кто пытается декларировать ее действия или как— то оправдывать действия или иллюстрировать действия власти, они еще менее умные люди. Вот это шаг: сидели, сидели, думали, думали, а потом появились новые сведения, что все-таки он причастен. Прошло сколько времени – где ваш аппарат столько сидел? 15 лет не могли ничего придумать, а вот сейчас у вас появились новые данные? Намекаете на то, что человек, который сидит в тюрьме по этим обвинениям, начал говорить какие-то слова. Но это тоже не основания. Он может говорить, что он папа римский. Вот человек, который получил пожизненно якобы за убийство, этот сотрудник из ЮКОСа, службы безопасности… Т.Фельгенгауэр ― Пичугин. В.Семаго ― Пичугин, да. Он может говорить, например, что он наместник Господа Бога… Но это не ставится прокуратурой и Следственным комитетом в главу угла. – Вы знаете, мы открыли, что Пичугин, оказывается – это Архангел Михаил, и он абсолютно нам убедительно доказал на допросе, что он такой и есть. Ну сказал он… У вас что, есть подтверждения какие-то? Ну обнародуйте, что вы скрываете? Что вы стесняетесь сказать, что у вас на самом деле есть? Вместо этого пугаете человека. Т.Фельгенгауэр ― Ну а с другой стороны, мы видели, например, второе дело Михаила Ходорковского, и то, что было в качестве доказательств… ну, слушайте, любой суд тут можно… Или там дело Ив Роше или «Кировлес». Одного только Алексея Навального посмотрите, какие дела против него возбудили… В.Семаго ― Про это и разговор, что и судебная система у нас – это сегодня воровская система. Я вот опять, видите, не боюсь, и, я думаю, что это даже оскорбление судебной системы – они должны были подать на меня в суд по идее, по нормальным законам. Это воровская система. Я сам был свидетелем того, как с помощью судов крали собственность и совершенно спокойно. Я знаю о случаях, когда брались деньги за то, чтобы такие решения провести. И мы с вами будем удивляться, что человека, который неугоден нынешней системе власти пытаются скомпрометировать с помощью Следственного комитета, правоохранительных органов или судов. Это смешно. Никто в это не верит. Другое дело, что никто не верит и в то, что ЮКОС – это кристально чистая и пушистая организация, у которой ничего нет за душой. Но мы же это с вами не обсуждаем. У нас нет с вами доказательств, чтобы какой-либо камень в кого-либо бросать. А вот то, что смехотворное заявление властей о том, что он якобы причастен… ну тогда покажите нам. Стеснятся-то чего? Т.Фельгенгауэр ― Вы видите какое-нибудь политическое будущее у Михаила Ходорковского в России? В.Семаго ― Оно сложное, предубеждения против Михаила Ходорковского, воспитанные в течении этих десяти лет вот этим кулуарным подшептыванием: «Ну вы же понимаете, что бизнес у нас чистым не бывает», или там: «Ну, понятно, что такие деньги нельзя было нажить чистым путем». И третий фактор: «Вы же понимаете, что богатые люди не могут быть честными людьми». И народ – это опять те самые 140 миллионов, которые плевать хотели на повышение платы за электричество, это те самые люди – они говорят: «Слышь, Колян, нахапали они там, конечно! Ну, пивка сейчас давай выпьем… Они нахапали – а мы теперь видишь, такое положение…». Т.Фельгенгауэр ― А нам за электричество платить… В.Семаго ― Ну кто будет на это обращать внимание? Веры никакой ни в кого из политиков, которые обладают хоть каким-то потенциалом, какой-то биографией, связанной, так или иначе, с бизнесом, перспектив в Российской Федерации не имеют. Т.Фельгенгауэр ― А если говорить про Михаила Касьянова? Он на минувшей неделе стал номером один в списке ПАРНАСа. У него другой бэкграунд. В.Семаго ― Да. Он сказал: «Можно я буду номер один?» Ему говорят: «Можно». Все равно бесполезно. Он мог быть 1-м, 5-м, 7-м. У этой политической группировки сегодня шансов на то, чтобы пробиться… Максимум, что они могут – это попытаться мобилизовать электорат и получить 3%, чтобы у них было финансирование. Это задачу можно попытаться ставить. Но чтобы вся эта политическая структура что-то выиграла… Возможно, будут какие-то результаты в Москве, возможно, в каких-то еще городах… Т.Фельгенгауэр ― Но опять на имени Алексея Навального, не на имени Михаила Касьянова… В.Семаго ― Да Касьянов опять уже… я не хочу сказать, что это сбитый летчик – красивый мужчина, импозантный с пониманием задач – всё это… Но не боец он. Вот не получится так, что кто-то скажет: «Вы знаете, это новый Данко с горящим сердцем и мы за ним!..» Там весь бизнес… и все… И бизнес-то весь разнороден. Потому что большинство людей из бизнеса сегодня с Кремлем. Они говорят: «Слушай, ну нас же пока не трогают. Давай мы не будем… Нам не надо ввязываться в этой дело. Там все Касьяновы… не наш вопрос. Ну и что, что, они защищают бизнес. Нам это не нужно. Нас вот эти защищают очень хорошо». Т.Фельгенгауэр ― Ну как они хорошо защищают? Вон они уже назащищались со своей внешней политикой и экономической политикой так, что доллар 70 рублей стоит. В.Семаго ― Да. Кого волнует это? Мы же с вами уже обсуждали это. Ну давайте вот в город Калугу поезжайте – ну никого это не волнует – 70. Они там как ни получали долларов этих никогда в жизни, так и не получают. Там 5-6 человек на 1-2 тысячи. Т.Фельгенгауэр ― Я скажу, почему это меня волнует. Ну, хорошо, не доллар 70 рублей, а Brent– 37 рублей. У нас бюджет верстается, исходя из цены на нефть. В.Семаго ― 40% да. Всё, подожмемся. Цветную капусту есть не будем. Т.Фельгенгауэр ― Крапиву скором будем жрать, извините меня. В.Семаго:Развязать общемировую войну в конфликте с Турцией, я думаю, головы ни у кого не хватит В.Семаго ― Согласен, но, когда я езжу в магазин вместе с семьей, то я вижу, что на 100-150, иногда на 200 процентов уже поднялись цены. Вот по целому ряду товаров, которые мы покупали совершенно безболезненно для себя, вот они сегодня уже вот так выросли. Что, это кого-то волнует? Нет, никого не волнует. Скажет: «Слышь, Коль, сегодня колбаски поменьше покупай. Что-то дорогая она, да и не съедим ее всю. Возьмем два кусочка». Как это было в советской время после войны, когда моя бабушка регулярно покупала вкуснейшую буженину, ветчину, горячего, холодного копчения рыбу – но по несколько кусочков, потому что и холодильника, во-первых, не было, а потом, и денег не было таких, чтобы можно было купить много. Но по чуть-чуть покупали. То же самое будет и здесь. Т.Фельгенгауэр ― Было бы что покупать, извините. В.Семаго ― Ну у нас пока не пропало. Т.Фельгенгауэр ― Товаров тоже стало заметно меньше. В.Семаго ― Нет, у нас устрицы есть дальневосточные. Вот я смотрю сейчас в магазине – пожалуйста, 200 рублей штука. У нас есть… У нас импортозамещение… Т.Фельгенгауэр ― Меня устрицы, если честно, не очень волнуют. Меня волнует, например, то, что делается с рынком медикаментов, потому что лекарство нельзя купить хорошее, если есть российский аналог. В.Семаго ― Это да. Есть только один аргумент, к сожалению: человек смертен. А многие вообще исповедуют, что какая разница: умереть сейчас или потом? Т.Фельгенгауэр ― Ну вы скажите это матери, у которой ребенок тяжело болен. В.Семаго ― Я с вами согласен на сто процентов, что это дичайшая ситуация, но мы же говорим с вами о ментальности, а не о том, что хорошо или плохо, на самом деле. Мы говорим о том, что долготерпение здесь – это со знаком бесконечности. Только ситуация 17-го года, только когда нечего есть, только когда матери выходят, держат детей на руках вот так и идут – их расстреливают из пулеметов в июльские события 17-го года – вот тогда что-то может всколыхнуться. До тех пор… Электричество? А кто его видит, электричество? Оно же не осязаемо, в руки же не возьмешь электричество. Ну меньше, больше стало… лампочка выключилась. Т.Фельгенгауэр ― Как-то грустьненько. Очень коротко: Есть ли у вас вопрос к Владимиру Путину? Пресс-конференция завтра. В.Семаго ― Есть, но он звучит насколько афористично. Я бы спросил его: «Доколе!» Т.Фельгенгауэр ― Владимир Семаго в программе «Особое мнение». Увидимся! В.Семаго ― Спасибо!

Ссылка на источник