Д. Потапенко ― Ну что, всем доброй ночи. Безусловно, это «Курс Потапенко», я Дмитрий Потапенко. Мы всегда говорим в это время о предпринимателях, об экономике и далее по списку. Напомню, кто забыл, смс-портал 985-970-45-45. Те, кто читали анонс, анонс был такой загадочный: «Зубы как бизнес. В 3D». Ну, выбивать мы не будем, мы их будем, что называется, направлять и вставлять, поэтому я пригласил к себе в гости Марину Домрачеву, основателя и генерального директора 3D Smile. Марина, добрый вечер. М. Домрачева ― Здравствуйте. Д. Потапенко ― Давай на пальцах все-таки людям объясним, на чем делаешь деньги. М. Домрачева ― На зубах. Д. Потапенко ― Это я уже догадался. Но почему именно в 3D? Ты их выбиваешь, а потом опять в 3D, что называется, делаешь, внутрь вставляешь, вместо одного зуба делаешь три? М. Домрачева ― Мы зубы свои все сохраняем, их только передвигаем. Собственно, наша система 3D Smile, в том наша и особенность, что мы сканируем зубы пациента, все, которые у него есть, ничего не удаляем, после чего оцифровываем эти зубы. И в программе специальной, которая нами разработана, протокол движения зубов, передвигаем от текущего положения к правильному, такое, которое оно должно быть. И уже потом с помощью 3D-печати изготавливаем капы, которые пациент меняет одну за одной, и у него передвигаются зубы до правильного положения. Д. Потапенко ― То есть, если упрощенно говорить, это все-таки речь, то, что вы создали, это идет о такой, об эстетике и косметологии? Ну, так я в кавычки поставлю слово это все-таки, чтобы было понятно нашим радиослушателям. М. Домрачева ― Дмитрий, все-таки эстетика и косметология — это такой дополнительный бонус. Но основное, для чего вообще зубы должны правильно смыкаться, ради чего? Ради здоровья, ради того, чтобы зубы сохранить здоровыми навсегда. Потому что зубы, чисто механика, друг о друга бьются при жевании, откусывании, то происходит что? Скалывание эмали, если они неправильно смыкаются. Д. Потапенко ― Неужели мать-природа так плохо нас создала, что у нас с зубами так все плохо? М. Домрачева ― Так мать-природа нас создала, для того чтобы мы правильно функционировали. А то, что наши зубы занимают неправильное положение, с чем связано? С тем, что мы едим мало жесткой пищи, поэтому сейчас у нас, например, восьмые зубы, которые зубы мудрости, сейчас практически все удаляются. Они вообще нужны для жевания. Мы сейчас мало жуем такой пищи необработанной, поэтому их не используем. Д. Потапенко ― Я уж не говорю про то, что врачи их стараются не лечить. М. Домрачева ― Удалять. Д. Потапенко ― Они их не лечат от слова «совсем», потому что они говорят: да ковыряться там геморройнее, давайте мы вам все поудаляем. По крайней мере у меня, так точно поудаляли, хотя, насколько я понимаю, можно было полечить. М. Домрачева ― Это все же зависит от клинической картины конкретного пациента. Д. Потапенко ― Я, честно говоря, не припомню, чтобы людям, там, в возрасте… если еще в каком-то юном возрасте в зубах ковыряются в восьмых, как вы говорите, то обычно людям в старшем возрасте говорят: нет, все, удаляйте и не морочьте голову. Это связано с тем, что у нас такая квалификация врачей, или все-таки с тем, что это действительно тяжело лечить? М. Домрачева ― Дмитрий, это связано с целесообразностью в первую очередь. Если вы ими не пользуетесь, вы ими ничего не жуете, они не участвуют в смыкании зубов. И эти зубы очень тяжело лечатся, их, конечно, целесообразнее удалить. Они еще неправильно прорезываются – а почти у всех они неправильно прорезаны – они сдвигают передние зубы вперед, либо как-то смыкают, из-за этого у вас, как бы условно, ровно стоящие зубы начинают неправильно смыкаться. У вас потом сколы эмали, частый кариес, потому что зубы неправильно смыкаются, вы не можете их хорошо прочистить. Д. Потапенко ― Давай, Марина, уйдем, собственно говоря, от медицинских проблем, все-таки вернемся к нашей грешной земле и к бизнесу. Бизнес-то в чем, собственно говоря? М.Домрачева: 80% людей, живущих на нашей планете, имеют неправильный прикус М. Домрачева ― Бизнес в основном – это в том, что 80% людей, живущих на нашей планете, имеют неправильный прикус. Д. Потапенко ― Ну, имеют, да. Но они либо с этим как-то смирились, либо… М. Домрачева ― Они об этом не знают. Д. Потапенко ― … либо брекеты ставят и не морочат себе голову. Ну, если их это сильно напрягает. М. Домрачева ― Дмитрий, согласно исследованиям, из тех, у кого неправильных прикус, только часть об этом знают. Остальные об этом не знают, они так и живут. Д. Потапенко ― Так, может, им так и хорошо, и бог с ними, надо оставить их в покое? М. Домрачева ― А вы сходите, в каждом доме есть по стоматологии. 35-летние люди молодые ставят коронки, удаляют зубы. Почему? Потому что у них свои зубы не сохранились до этого времени, потому что неправильно смыкались, неправильный был прикус. Они свои зубы теряют. Вы должны поставить зубы ровно, чтобы у вас был прикус правильный, чтобы вы свои зубы сохранили, чтобы вы в 60 лет своими зубами жевали, а не челюсть вытаскивали. Д. Потапенко ― Марина, исходя из этой логики, то есть, зубы выравнивать нужно, грубо говоря, в детском возрасте. Ну, я так в кавычки поставлю это слово. До окончания школы, скажем так. М. Домрачева ― Это хорошо. Если до 18 лет если вы выровняли, это здорово, это хорошо, что вы выровняли. А если не выровняли, что, в 25 лет жизнь заканчивается? Выравнивается в 25 лет, в 35, в 45, чтобы вы дальше сохранили. В 45 вы пришли ставить коронки, вы поставили коронки. У вас неправильно смыкаются – вы коронки через пять лет потеряли, пришли через пять лет опять ставить. А если в 45 лет пришли к ортопеду ставить коронки, а вам еще зубки ровненько поставят, то вы эти свои коронки до конца жизни проносите. Д. Потапенко ― Ну, вот смотри, Марина, давай так. Как и любой человек уже на пятом десятке, безусловно, я много раз бывал у врача. Ну, я не исключаю, что у меня зубы кривые и неправильно стоящие. Но ни один из них, начиная с советских врачей, мне не сказал, что зубы у вас, Дмитрий Валерьевич, вы знаете, неверно поставлены. То есть, сверлили, вырывали, коронки ставили, что угодно развлекали. Собственно говоря, такой потребности, о которой мы с тобой сейчас пытаемся подвести бизнес, она как-то, получается, не сформирована. Или она сформирована, или она скрыта? Что с ней происходит, с этой потребностью, есть ли она? М. Домрачева ― Дмитрий, вот в этом как раз и бизнес, что потребность есть, но об этом люди не знают. И вам об этом доктора тоже не говорят. Потому что кто занимается правлением зубов? Ортодонт. Специально вы к нему не пойдете, вас должен туда направить терапевт, сказать: Дмитрий, вы что ко мне ходите раз в полгода кариес лечить? Сходите к ортодонту. Но обычно этого не происходит, в этом как бы особенность функционирования стоматологов у нас в стране. Д. Потапенко ― Хорошо. Если ты говоришь, что вы создали там некий протокол, некую уникальную программу, неужели проклятые буржуины, где, скажем, зачастую стоматологи – это одни из самых продвинутых и самых зарабатывающих людей, почему эти проклятые буржуины не создали что-то аналогичное? М. Домрачева ― Не проклятые буржуины, а наши западные коллеги, так их назовем. Д. Потапенко ― Это я легко так их подкалываю, поскольку у нас сейчас время такое, что мы буржуинов только в виде про печенье и банку варенья, всегда про них говорим. Пусть это, хорошо, будут коллеги, давай будем коллегами их называть. А я их буду называть проклятыми буржуинами с банкой печенья и коробкой варенья, или наоборот. Давай, банкуй. Так почему не создали? М. Домрачева ― Я не говорила, что не создали. Наоборот, создали, есть компания в мире, западные коллеги, так их назовем, у них уже есть аналогичная система, они порядка пятнадцати лет на рынке работают на американском и довольно-таки активно на других рынках. Д. Потапенко ― Хорошо. Но почему в таком случае вы их продукт просто не адаптировали и здесь не продаете, почему вы начали создавать свой? М. Домрачева ― Здесь у них есть своя дилерская сеть, которая это все продает. Мы хотели создать свой продукт со своим протоколом движения зубов. Д. Потапенко ― А насколько это возможно, скажем так, насколько это можно назвать вашим протоколом, насколько это легко с точки зрения патентного законодательства защищается? М. Домрачева ― Защищается очень сложно, честно скажу. Д. Потапенко ― Но у вас есть подтверждающие документы, что это ваше, условно говоря, вы не поперли у тех самых наших коллег тире буржуинов? М. Домрачева ― Для этого нужно к ним, наверное, зайти в их какой-то дата-центр, что-то у них получить для этого. Ну, как бы это невозможно. Д. Потапенко ― Но вы же каким-то образом получили. Это уже второй вопрос: наняли специалистов… уж мы не будем докапываться. Все-таки, если ты говоришь, что вот у вас есть такой-то продукт, вы его называете неким образом уникальным. Тогда он должен каким-то образом быть подтвержден, что он уникален. Подтверждали ли вы каким-то образом эту историю, что она уникальна? М. Домрачева ― Мы патент не получали. Потому что ты получаешь патент, ты должен там сразу все прописать. И это, с одной стороны, хорошо: у меня есть патент, я повешу табличку на стенку. Но, с другой стороны, ты сразу все свои ноу-хау в этом моменте рассекречиваешь, и любой приходит и читает и так же копирует. Мы порядка двух лет проводили клинические исследования, у нас есть уникальный медицинский директор, стоматолог, настоящий гений – Ирина Дмитриенко, стоматолог-исследователь. Мы брали пациентов, разрабатывали эти протоколы. Я-то за техническую часть отвечала, а за клиническую – конечно же, она. Д. Потапенко ― Хорошо. Кто потребители? М. Домрачева ― Потребители – это люди. Д. Потапенко ― Ну, все-таки, подожди, это опосредовано. Твои потребители кто? М. Домрачева ― Мы полностью B2B бизнес, мы работаем с докторами. То есть, мы лаборатория, мы работаем с докторами и с клиниками, а они уже работают непосредственно с пациентами. Д. Потапенко ― Настолько эта услуга ваша востребована? М. Домрачева ― Когда мы пришли, она была вообще не востребована. Но как бы на то мы и бизнес, мы эту потребность сформировали. Мы рассказывали докторам, что мы можем сделать. Сейчас 90% докторов, которые начали с нами хоть одного пациента лечить, они к нам возвращаются вновь и вновь. Д. Потапенко ― Хорошо, альтернативные технологии, которые позволяют удовлетворить эту потребность в эстетике или в здоровье зубов. Насколько я себе понимаю, это, в общем-то, силиконовые капы, которые можно сделать и, в общем, получить, скажем, 3D-снимок просто в силиконе. Как вы с ними конкурируете? Дело в том, что эта же технология, а) отработана, б) очень древняя. И самое главное, она очень дешевая. М. Домрачева: 3d ―снимок в силиконе – что это такое? Д. Потапенко ― То есть, ты получаешь, то есть, ортодонт твой получает в резине, скажем так, изображение зубов. А то, что ты им предлагаешь – это некая виртуализация всей этой истории. Вы же соревнуетесь: программа против реального образца, удовлетворяя одну и ту же потребность. М. Домрачева ― Это как сравнить, какие преимущества, не знаю, у телеги по сравнению с Мерседесом. Это то же самое. Д. Потапенко ― Ну, цена, не скажи. М.Домрачева: Мы полностью B2B бизнес, мы работаем с докторами М. Домрачева ― Лошадь стоит тоже не дороже, чем Мерседес, если брать. Как вообще? Впервые капами передвигали зубы в 47-м году. Это что брали? Челюсть из зубов пациента, делали гипсовую модельку, разрезали ножичком это на зубки. Руками какой-то человек это двигал. Ну, погрешность плюс-минус два миллиметра – во рту, поверьте, это очень видно. Мы же оцифровываем зубы и получаем эту челюсть, оцифрованную в компьютере, в программе. И там мы с точностью до 20 микрон двигаем зубы туда, куда они должны быть. Д. Потапенко ― Но, условно говоря, ты же не можешь восьмерку передвинуть, условно говоря, на переднюю.. не знаю, какой здесь номер стоит. М. Домрачева ― А какая цель? Восьмерка на своем… Д. Потапенко ― Когда ты говоришь, передвинуть. Все-таки все имеет все равно систему ограничений. То бишь, ты можешь передвинуть в рамках какого-то… М. Домрачева ― В рамках толщины костной пластинки. Но до восьми миллиметров движение зубов – а 8 миллиметров, поверьте, это очень много – мы вполне это осуществляем. А больше не надо, больше нам не надо, зубы на нос подвинуть, на уши, иначе там уже челюсть-то заканчивается. Д. Потапенко ― Мало ли, второй ряд зубов вырастить, как у акулы. М. Домрачева ― У нас есть пациент, у которого зубы растут в два ряда как раз, первый и второй. У него просто челюсть узенькая. Сейчас мы ему выдвигаем это в один ряд. Д. Потапенко ― И будет красавчик, что называется. М. Домрачева ― Ему 35 лет. Представляете, человек какой счастливый скоро будет? Д. Потапенко ― Мне кажется, счастье и количество зубов – не сильно транспарентная вещь. Зависит от того, как человек заморачивается на этом. Может быть, ему два ряда всю жизнь и было хорошо. Это вопрос комплекса, есть ли он или нет. М. Домрачева ― Поверьте, когда вы смыкаете зубы, вам второй ряд зубов постоянно давит в десну, и у вас там до крови все, то вы… Д. Потапенко ― Я согласен, если это болезненные ощущения, то да. А вопрос счастья – это такой вопрос достаточно философский. Хорошо, если мы говорим, вот ты говоришь, что потребители, они таковы, это потребители в первую очередь стоматологии, которым вы продвигаете. Какие основные трудности при продвижении этого – я в кавычки поставлю это все-таки слово – «уникального» метода передвижки зубов. В чем это было? Потому что, ну, вы создали технологию – как ее продвинуть? М. Домрачева ― Основное – конечно же, то, что, не важно, стоматолог это, терапевт, кардиолог или хирург, все равно, все люди, они традиционны, только 10% людей новаторы, что-то новенькое готовы попробовать. Поэтому ортодонты уже 25 лет как работают брекетами. Они привыкли, у них все получается. Или пластинками. Поэтому попробовать что-то новенькое – это всегда тяжело. Мы показывали, что мы умеем делать, какие движения зубов у нас получаются. Что то, что вы не можете делать на брекетах, мы это можем сделать с помощью кап. Плюс вы сохраните здоровье эмали зубов ваших пациентов. Д. Потапенко ― Но главное, что… вот просто те, кто… поскольку мы немножко за эфиром пообщались: капы прозрачны. То есть, это позволяет выдерживать эстетику в момент, я так понимаю, передвижения зубов. М. Домрачева ― Вообще их не видно, вообще не видно абсолютно. Д. Потапенко ― Ну, я бы так все-таки не был бы категоричен. Ну, все-таки я видел, щупал всю эту историю. Сказать, что это совсем не видно – вряд ли. И все-таки я не знаю, насколько во рту, но мне кажется, что ощущения там все-таки не самые лучшие. То есть, все равно ты ощущаешь, что у тебя есть некая крышечка, скажем так, на зубах. Пластик, он не самый такой приятный, как мне показалось, на ощупь чисто. М. Домрачева ― Я сама носила капы, просто закончила. Знала бы – пришла бы в них. Первые, наверное, четыре дня у тебя болезненность какая-то есть, ты привыкаешь к чему-то новому во рту. Ну, это всегда, возможны некомфортные ощущения какие-то болезненные. А потом пациент к этому привыкает и через месяц-два-полтора он даже не думает: я надел капу либо не надел? Он не ощущает их совершенно. Так как капа полностью повторяет зубы, то, соответственно, и нет ничего мешающего пациенту. Д. Потапенко ― Хорошо. Вот технология брекетов, она, безусловно, отработана, и она достаточно недорогая. Если сравнивать технологию вот этих твоих прозрачных кап с технологиями брекетов, насколько это разнится по цене? М. Домрачева ― Если брать, сколько платит пациент за курс лечения, например, за два года, то пациент платит в Москве, например, и в других городах… Д. Потапенко ― Давай все-таки куда-нибудь в регионы. Потому что сколько стоит стоматология в Москве, хочется сказать, что я, когда прихожу к врачу, ложусь, что называется, в кресло, у меня такое ощущение, что где-то я должен в кармане держать кусочек золота как минимум. То есть, надо быть таким Лепреконом, который достает этот горшочек с золотом, каждый раз, приходя в стоматологию, достает монетку и минимум отдает. Давай все-таки ближе к регионам, где там зачастую, в общем, и полечить зубы-то, мало того, что денег не хватает, все-таки давай вот как-то там, про цифры там поговорим. М. Домрачева ― Если говорить про цифры в регионах, то лечение на брекетах самых простых, мало кто их использует – ну, наверное, стоит, я думаю, за год, за два года тысяч 90-80. Я так примерно говорю. Д. Потапенко ― Ну понятно, плюс-минус километр, да. М. Домрачева ― Про хорошие брекеты, про сапфировые, которые самые хорошие – это примерно тысяч двести и стоит. То же самое наша система. Мы сопоставимы по цене с хорошими, с дорогими брекетами – почему? Мы дороже в себестоимости, но, так как реже должен пациент ходить к доктору, меньше запасных частей покупать и так далее, поэтому на кон выходит одно и то же. Д. Потапенко ― Вот у нас, кстати, напомню, те, кто забыли, что смс-портал работает – 985-970-45-45. Вот у меня Максим пишет: «А молочные зубы можно двигать?». М. Домрачева ― Молочные зубы можно двигать. Главное, понимать цель, для чего двигать их. Да, конечно, можно. Д. Потапенко ― Ну, вот я тоже не очень понимаю, а зачем двигать молочные зубы, если они потом, собственно говоря, выпадут. Подвинуть-то их можно, а потом что с этой всей историей делать-то? М. Домрачева ― Для этого нужно прийти к ортодонту, который вам сказал: у вас молочный зуб стоит криво, и он мешает прорезываться коренному. Если мы сейчас молочный зуб не подвинем, тогда… Д. Потапенко ― … и коренной, собственно говоря, выйдет криво. М. Домрачева ― Да. Либо: у вас это все уйдет, и не надо вам даже заморачиваться. Но это должен вам сказать доктор, самому невозможно такое решение принять и оценить. Д. Потапенко ― Хорошо. Но тогда я бы исходил из следующего посыла: что практически всех школьников надо прогонять через ортодонта, который должен ему говорить, что вам нужно исправить постановку зубов, я назову такое слово. Почему это не происходит, по твоим оценкам? И нужно ли это делать? Может быть, это не нужно? М. Домрачева ― Я вообще за профилактическую медицину. Лучше сохранить здоровье сейчас, чем потом что-то лечить. Поэтому, конечно, это было бы идеально, если бы ортодонт входил в диспансеризацию школьников и подростков и так далее. Но, к сожалению, это не входит, по разным причинам. Конечно, это было бы идеальной ситуацией. Д. Потапенко ― Хорошо, если мы возьмем твой проект с точки зрения финансов, сколько вы в проект вложили, срок окупаемости его? М. Домрачева ― Мы вложили в него порядка 40 миллионов рублей. Окупаемость – ну, мы надеемся, что в течение пяти лет. Мы уже два года работаем. Д. Потапенко ― А во что были вложены эти сорок миллионов? М. Домрачева ― В оборудование производственное. Д. Потапенко ― Какое? М. Домрачева: 3d ―принтеры, 3D-сканеры. И продвижение. Д. Потапенко ― Что из этого самое дорогое? М. Домрачева ― Оборудование. Д. Потапенко ― То есть, не продвижение. М.Домрачева: 90% докторов, которые начали с нами хоть одного пациента лечить, они к нам возвращаются вновь и вновь М. Домрачева ― Пополам на самом деле. Д. Потапенко ― Хорошо. Вот у нас как раз… М. Домрачева ― И нам уже не хватает оборудования, мы сейчас еще и еще хотим расширяться. Д. Потапенко ― Оборудования не хватает? Оно уже работает на пределе мощности? М. Домрачева ― 24 часа 7 дней в неделю. У нас ночная печать идет. Д. Потапенко ― Вот напомню, те, кто забыли – 985-970-45-45. Татьяна пишет: «Где берете персонал, как подбираете?» Поскольку я понимаю, что технология, в общем-то, экспериментальная, как дрессируете людей? М. Домрачева ― Это самый такой интересный вопрос. И когда мы были начинающимся бизнесом, когда мы только открылись как лаборатория, это было очень сложно. Мы бегали по рынку и искали людей: пожалуйста, придите к нам. А мы никто и звать нас никак, тогда было никак. Сейчас к нам уже выстраивается очередь. Почему? Потому что мы даем хорошие рабочие места. У нас люди занимаются тем, где они никогда места этого не найдут у нас в России по работе. У нас 3D-технологи работают, у нас зубные техники занимаются очень интересными вещами современными, и мы их научили этому. У нас операторы 3D-принтеров, у нас инженеры, у нас свои 3D-моделировщики. И теперь к нам уже прямо люди идут, и мы уже позволяем себе выбирать. Это вот сейчас. А раньше мы бегали, пытались позвать. Д. Потапенко ― Если исходить – вот у нас великое слово такое «импортозамещение», насколько я себе понимаю, большая часть комплектующих и материалов – это, опять-таки, буржуинские. Насколько сказалось это на спросе? Потому что я так понимаю, что вы завязаны на этой всей истории, на евро-долларе. М. Домрачева ― Дмитрий, мы абсолютно завязаны на евро-долларе, потому что все расходные материалы мы закупаем за рубежом. Поэтому на нас, конечно, евро-доллар очень сильно повлиял, нам пришлось повысить цены на расходную часть на лабораторную. Если вы говорите, как это повлияло на наш бизнес – нашему бизнесу всего два года, и мы постоянно растем, но мы еще маленькие. Потом, своих 200, 500 человек в Москве 15-миллионной мы всегда найдем. Но, конечно, это влияет на стоимость. Д. Потапенко ― Тут вопрос опять с смс-портала: «Мне когда поставили брекеты, после этого месяц очень болели зубы, даже хлеб есть было больно. А от вашей системы зубы болят?» М. Домрачева ― Как я уже говорила, первые четыре дня вы, возможно, испытываете болевые ощущения, дискомфорт. Кто-то говорит: мне больно. Но на брекетах, как вот правильно сказал слушатель, ему месяц было больно, и он не мог есть, он не мог спать, он был на обезболивающих. У нас четыре дня и без таблеток. Это другой уровень боли. Проводились исследования, когда сравнивали болезненность при брекетах и при капах – там в несколько раз ниже уровень боли. Да, болит, но по-разному. Д. Потапенко ― Хорошо. Почему ранее такая технология, по твоим оценкам, не возникла? Ну, если ты говоришь, пусть… то есть, по деньгам, я понял, это приблизительно, скажем так, одно и то же с брекетами. А с точки зрения комфорта пациента, ну, кратно лучше. Капа – история старая, еще со времен… капу знали, там, первые боксеры это делали. Почему именно передвижение, использование стандартного такого прибора, я применю это слово, для такой уникальной истории раньше не происходило, почему? М. Домрачева ― По моим оценкам, даже не по моим оценкам, а объективная реальность такова, что для того чтобы смоделировать движение зубов, а потом это выполнить, нужна высочайшая точность печати. И поэтому когда то, что мы намоделируем, мы можем это реализовать, чтобы капа полностью соответствовала плану лечения виртуальному, только когда 3D-принтеры появились, у которых точность печати десять микрон. И только когда это появилось, это совсем недавно, только 10-15 лет – только тогда мы смогли это уже реализовать, такой продукт, как капы. Д. Потапенко ― То есть, вам, нужен был 3D-принтер для этой всей истории? М. Домрачева ― Конечно. Д. Потапенко ― Хорошо, а если говорить о сканерах, насколько сканеры были на существующий момент, и сейчас насколько они совершенны и позволяют моделировать будущие передвижения? М. Домрачева ― Сканеры не позволяют моделировать, они только позволяют получить цифровое изображение зубов. Д. Потапенко ― Ну да, сам сканер – да, это я неверно применил. Да, дальше должен быть какой-то некий программный продукт все-таки. Но насколько сканеры сейчас совершенны? Потому что, ну, при советской власти мы это все делали через банальный рентген. Там не везде, но, как мне кажется, не во всех стоматологиях есть сканеры. То есть, все равно, по-моему, везде большей частью все равно идет рентген прямо или косвенно. М. Домрачева ― Дмитрий, можно немножечко вот это разделю? Рентген – это снимок костей. А чтобы получить скан зубов, мы получаем форму зубов, это раньше называлось оттиск, когда силиконовую массу засовывают в рот пациенту, он надкусывает, и дальше уже получается обратный снимок зубов. Что сейчас происходит? 99% клиник в Москве и во всей стране в нашей так и работают: делают слепки пациентам, уже мы их сканируем и получаем цифровое изображение. И только в 1% клиник есть сканеры внутриротовые, когда такая трубка засовывается в рот пациенту, она проводится. Это не рентген, нет никакого облучения. И получает изображение формы зубов пациента, 3D-модель. И сканеры, вот они только-только, лет двадцать как разрабатываются в стоматологии, и последние, наверное, прямо вот каждый месяц, в последний год что-то новое-новое происходит. Еще два года назад сканеры могли хорошо внутриротовые отсканировать только один-два зуба. Это для чего? Короночку поставить, имплантат поставить, больше ничего. И вот только в последний, наверное, год-два появились сканеры, которые могут сразу всю челюсть отсканировать, правильно совместить зубки друг с другом и получить с хорошей точностью цифровое изображение зубов. Д. Потапенко ― Технология, которая применяется в сканерах – это лазеры, которые все, собственно говоря, посылают сигнал, потом обратно получают? Или за счет чего, собственно говоря, сканируется? М. Домрачева ― В среднем, обычно, да, лазер. Д. Потапенко ― Хорошо. М. Домрачева ― Есть специальные лампы, ну, то есть, определенные есть световые… Д. Потапенко ― Понятно, и она получает обратный сигнал. Так. «Добрый вечер. Выбил зубы, очень много. Подскажите…». Нет, такое случается: падения, травмы. Я как бывший спортсмен могу сказать, что у многих моих коллег зубы выбивало на раз два просто при банальном падении на пол. «Подскажите, есть ли 3D-технология хороших протезов, плавающих мостов? Их тоже не будешь чувствовать, как и ваши капы. Насколько, собственно говоря, там это возможно? Спасибо, Дмитрий». М. Домрачева ― Что касается для Дмитрия, для ситуации, когда не хватает зубов, то, конечно, решается вопрос методом имплантации и последующей установки коронок. Сейчас 3D-печать используется и для установки имплантатов, когда делается специальный шаблон, по которому ставится имплантат. Что такое имплантат? Это гвоздик, который вкручивается в кость. Д. Потапенко ― А потом накручивается на него сверху… М. Домрачева ― А потом сверху короночка садится. Как раньше имплантологи ставили этот имплантат? Наугад. Попадал в нерв, выходил из кости, в сосуд. А сейчас есть специальные, на 3D-принтере печатаются такие шаблоны, которые… предварительно пациенту делается правильная очень точная томография, резонансная томография, там уже известно, где у него сосуд, где у него нерв… Д. Потапенко ― Чтобы не попасть никуда куда не нужно. М. Домрачева ― Да, шаблон, и там даже есть втулочка, на какую высоту можно этот гвоздик вбить. Называется он »имплантат», но по-русски «гвоздик». Д. Потапенко ― Понятно, хорошо. Ну что, напомню, у меня в гостях Марина Домрачева, основатель и генеральный директор 3D Smile. Сейчас мы прервемся – не переключайтесь! РЕКЛАМА Д. Потапенко ― Ну что ж, мы возвращаемся. Это хорошо, что вы к нам вернулись, все, кто только что отходил на небольшую рекламу. Это правильно, купить или взять попкорн или чашечку кофе. Напомню, программа «Курс Потапенко» — это о предпринимателях и для граждан, тех, кто потребляет услуги этих предпринимателей. У меня в гостях Марина Домрачева, основатель и генеральный директор 3D Smile. Мы закончили, собственно говоря, на тех технологических заморочках, которые позволили развиться такой технологии. Скажи мне, вот у меня как раз выпал вопрос очень правильный: насколько хватает клиентов? Есть ли они, таковые? Потому что все-таки клиенты, получается, должны быть не бедными ребятами при этом при всем. М.Домрачева: Лучше сохранить здоровье сейчас, чем потом что-то лечить М. Домрачева ― Сразу скажу, клиентов хватает. Как я говорила, мы только два года работаем, даже несмотря на то, сколько стоит технология, пятьсот, тысячу пациентов мы всегда в Москве только одной найдем в месяц. Нам сейчас не хватает уже производственных мощностей, чтобы всех клиентов взять к себе. Мы сейчас пытаемся расширяться, увеличивать наши мощности производственные. Чтобы клиентов хватало, были огромные усилия потрачены на это по продвижению, по работе, по убеждению докторов рассказать, что мы можем сделать. То есть, это, конечно, не просто так — мы тут сели, и к нам все бегут, а мы вот сидим и всех принимаем. Это были огромные усилия, которые вот в этом реализовались. Д. Потапенко ― Хорошо. По твоим оценкам, есть ли у вас конкуренты и подделки? Вот две вещи: отдельно подделки, отдельно конкуренты. М. Домрачева ― Подделки – наверное, такого нету у нас как подделки… Д. Потапенко ― Ну, потому что физически, смотри, 3D-принтер сейчас становится доступным для какого-то количества клиник. «Уникальная» (в кавычки я поставлю слово) ваша методика обработки и передвижения зубов. Но вот какой-нибудь доктор, который воспользовался вашими услугами, может подумать: а зачем я буду платить, собственно говоря, вам? И создать такую же лабораторию, скажем. М. Домрачева ― Очень хорошо, если какой-то доктор так подумает и создаст. Это здорово, что мы будем вместе растить это рынок. Я уже говорила, 80% людей имеют неправильный прикус, и только 3% из них доходят до этого. Поэтому это здорово, будем мы и еще кто-то, и мы этот рынок будем растить и здорово тоже на этом вырастим. Дальше вопрос к тому, что захочет доктор поставить в клинику принтер. Никогда принтер в клинике не окупится. Чтобы окупался принтер, нужно, чтобы было минимум сто пациентов в месяц. Это невозможно ни в одной клинике. Если мы говорим про лабораторию отдельную, то это здорово, мы всегда за вот такую продуктивную конкуренцию. Д. Потапенко ― Хорошо. За рубежом такая история, она существует? То бишь, с точки зрения вот этих прозрачных кап, которые ты создаешь, как ты считаешь, создаешь рынок, на самом деле потребность есть, просто вы ее удовлетворяете несколько другим способом. То есть, раньше эта потребность удовлетворялась с помощью вот этих брекетов, сейчас ты удовлетворяешь с помощью прозрачных кап. Что происходит у тех самых проклятых буржуинов, которых я люблю? М. Домрачева ― Давайте разделим Америку и Европу. Д. Потапенко ― Конечно. М. Домрачева ― В Европе не очень как бы развита ортодонтия, к сожалению. То есть, там как-то вот классически брекеты. В Германии в основном рынок брекетов, потому что он компенсируется по страховке, а капы не компенсируются по страховке, поэтому там сейчас все сложно с этим. 5 тысяч там евро выложить из своего кармана, а брекеты ему поставят по страховке, все здорово. Д. Потапенко ― Получается, что это вопрос продвижения и включения в страховую программу. М. Домрачева ― Я думаю, да, абсолютно. Д. Потапенко ― То есть, это не вопрос технологии, насколько я понимаю. М. Домрачева ― Нет. То есть, это именно вопрос организации здравоохранения как таковой. Если мы говорим про Америку, где… там, конечно же, капы уже заместили брекеты. И плюс те люди, которые никогда не были готовы на брекеты, они готовы на капы. То есть, опять же, этот рынок немножечко растет. Д. Потапенко ― За счет чего, почему они готовы? Стоимость не сильно… М. Домрачева ― Стоимость одинаковая. Д. Потапенко ― Стоимость одинаковая. Почему? М. Домрачева ― Пациент за счет чего? За счет эстетики, за счет гигиены. Потому что после брекетов в 90% случаев будет кариозное пятно у пациента, потому что никакой пациент идеально зубы не прочищает. Особенно если подростку ставят брекеты, особенно если это мальчик-подросток – ну, не будет он хорошо чистить зубы, десять минут утром, десять минут вечером… Д. Потапенко ― Ужель мужчины так плохо чистят зубы, хуже, чем женщины? М. Домрачева ― Девочки, они такие более аккуратные. А при брекетах вы должны ирригатором, зубной щеткой, нитью – это очень сложный процесс. Д. Потапенко ― Я как папа девочек иногда сомневаюсь, что девочки… М. Домрачева ― Эмансипация гендерная. Д. Потапенко ― Да, эмансипация, с этим связано? Видимо, есть у меня определенные проблемы, не скрываю их. Так, хорошо. То есть, девочки теоретически более аккуратны, так. М. Домрачева ― Потом, как уже один из слушателей сказал, все-таки брекеты – это больно. И дальше, доктора в стоматологии, в ортодонтии это такой уникальный случай, когда пациент делает то, что сказал ему доктор. А если доктор понимает, что он с капами может сделать намного больше, чтобы сохранить здоровье, что он будет меньше видеть пациента, и что его ручной труд подкручивание этими отвертками брекетов переходит в интеллектуальный – изначально спланируй план лечения, где будет каждый зубик стоять, что ты хочешь получить, и доктор будет говорить пациенту: пациент, ну, не надо тебе эти брекеты. Вот капы – тоже самое по цене, но зато будет эффективнее, лучше и безопаснее. Д. Потапенко ― Напомню: смс-портал – 985-970-45-45. Сегодня вы просто реально обвалили мне смсками, чувствуется, тема жгучая. «У пациентов с брекетами зачастую нарушается дикция. Нарушают ли дикцию капы?» Кстати, да, у меня некоторое количество знакомых во взрослом возрасте носили брекеты, и действительно с дикцией так сложновато. Что происходит с капой? М. Домрачева ― Это очень хороший вопрос. Понятно, что брекеты, это наклеены такие пластинки-кнопочки на зубы, немножко мешают во рту, поэтому проблемы с дикцией. При капах – первые 4 дня, неделю возможны проблемы с дикцией, потому что человек привыкает. У нас журналисты были, которые не снимали капы во время репортажей, я не снимала никогда, когда разговаривала, там, люди публичные не снимают. То есть, это никак не влияет. Д. Потапенко ― Еще вопрос: «В чем уникальность элайнеры – сейчас прокомментирую, что это такое. Есть уже по всей стране. Как называется программа? Она точно разработана этой клиникой? Даже странно все это слышать». Что такое элайнеры? М. Домрачева ― Элайнеры – это английское слово, которое означает кап, от слова «align» — по-английски «выравнивать». Но есть русское слово «кап», то есть, просто мы с вами по-русски общаемся. Опять же, в России представлены были американские элайнеры, они есть во многих городах России, в том числе в Москве и в Петербурге. Наша система 3D Smile, которая нами разработана, наша торговая марка зарегистрированная, то есть, это вот… Д. Потапенко ― Это копия этой всей истории – элайнеры и твоя история, скажем так, аналоги? М. Домрачева ― Мерседес и БМВ – это аналоги? Тогда да. Если так сравнивать, то да. Есть две системы кап, которые имеют свои особенности, свои отличия. Д. Потапенко ― Хорошо. Чем вы отличаетесь? Если, условно говоря, вот у нас, поскольку тут количество пациентов, судя по всему, уже, по моим оценкам, зашкаливает за человек 30, как минимум, вот если бы ты разнеслась, у вас какие покупательские преимущества и у них, соответственно? М. Домрачева ― Во-первых, мы – российское производство, мы всегда делаем в России очень быстро, это довольно важно для пациента. Сегодня снял слепки – через, там, 2 недели получил кап и начал свое лечение. Если коррекция нужна в середине курса, то это тоже быстро происходит. Как мы уже говорили, что сканеров мало у нас в стране, то все эти слепки шлют, там, DHL или чем-то в Мексику, американские капы, они в Мексике и в Коста-Рике производятся. Вот туда, это всегда задержка. Это основное. Потом, мы общаемся с нашими докторами на русском языке, английский язык, вы знаете, для ортодонтов часто не родной и сложный язык, так скажем. То есть, эти коммуникации. И третье – это цена. Но когда идет речь о здоровье, мне кажется, цена не особенно важна. Д. Потапенко ― Ну, не скажи! М.Домрачева: Мы – российское производство, мы всегда делаем в России очень быстро М. Домрачева ― В три раза дешевле. Д. Потапенко ― Вот задают вопрос: «Назовите, — как говорится «имя, сестра», — назовите цену, пожалуйста. Галя, Волгоград». М. Домрачева ― В среднем… Д. Потапенко ― Плюс-минус километр, мы все прекрасно понимаем. М. Домрачева ― Очень сильно километр, да. Примерно, там, за 2 года 200-250 тысяч рублей пациент платит, включая диагностику, все визиты. Я все под ключ говорю. Д. Потапенко ― Ну, это такая сумма, сравнимая с хорошим, пусть и подержанным, автомобилем. Хотя, правда, я регулярно, когда захожу к стоматологу, регулярно чувствую, что не тем занимаюсь, потому что такое ощущение, что они должны, минимум, там, быть все время в золотых часах, и у них у всех должны быть золотые зубы. Вот, опять-таки вопрос, который нам пришел – напомню – 985-970-45-45. «Можно ли носить капу во время беременности?» Елена из Москвы. Ну, мне кажется, что ответ очевиден. Но, тем не менее, давай лучше все-таки ты ответишь. М. Домрачева ― У нас есть беременные пациентки, носят они, им не мешают. Д. Потапенко ― Мне кажется, никакой транспарентности между этими двумя факторами… М. Домрачева ― Очень правильно подняла вопрос Елена, потому что брекеты – сейчас это противопоказания при беременности. Д. Потапенко ― Почему? М. Домрачева ― Сейчас ортодонты не ставят при беременности, потому что возможна травматизация слизистой. Знаете, там что-то у беременной откололось… Д. Потапенко ― О, господи! М. Домрачева ― Зачем мучить женщину? Д. Потапенко ― То есть, женщину не мучают брекетами, а капы можно, что называется. М. Домрачева ― А мы не мучаем, мы удовольствие доставляем. Д. Потапенко ― Но, тем не менее, мало того, что это не дешевое достаточно удовольствие, но удовольствие такое, все равно 4 дня, как ты говоришь… М. Домрачева ― Дмитрий, я могу сказать про не дешевое удовольствие. В принципе, 200 тысяч рублей на 2 года – это 10 тысяч рублей в месяц. Это, знаете, не самое… зато ты сохраняешь зубы, ты сэкономишь на коронках… Д. Потапенко ― Все равно это выше среднего, мы все-таки живем с тобой в стране, где 23 миллиона проживают за чертой бедности. Раньше проживали 17 и, в общем, об этом тоже… То есть, это удовольствие для среднего класса. М. Домрачева ― Для среднего класса, абсолютно. Д. Потапенко ― Однозначно. Тут про прибыль уже, срок окупаемости, как мы с тобой сказали, 5-7 лет. А где вы деньги, собственно говоря, нашли? Этот вопрос уже от меня. М. Домрачева ― Самый первый принтер, который у нас был, это мне папа дал на этот принтер деньги, собственно, эти деньги можно было не возвращать. Д. Потапенко ― Ну, тем не менее… М. Домрачева ― Разрешил не возвращать, так скажем. Д. Потапенко ― Разрешил. А деньги-то вернула? М. Домрачева ― Почти да. Д. Потапенко ― То есть, все-таки по-честному играем. М. Домрачева ― А дальше уже поучается, ведь медицинская услуга – это не то, что придумала идею и пошла работать, ты должна была получить сертификацию в Роспотребнадзоре. И как только получила, только с тех пор ты можешь уже продавать, как коммерческая организация работать. И дальше мы работали, что зарабатывали, только то и тратили. Зарабатывали достаточно, пациентов много, взяли займ уже внешний еще на один принтер. И в октябре прошлого года мы как раз этот займ вернули, это был прямо такой праздник, вы знаете. Даже лучше, чем день рождения, я могу сказать. Д. Потапенко ― Хорошо. Велика и могуча наша страна, имеет 9 тысяч километров. Насколько вот по твоим оценкам, почему, например, где-нибудь во Владивостоке тогда не появится такая же лаборатория, которая, скажем, составит тебе конкуренцию? Все-таки дотуда достучаться, добежать с точки зрения – я сейчас про маркетинг больше говорю, потому что большая часть твоей работы – это работа по евангелизации, по сути дела, докторов. Почему этого не происходит с того конца нашей великой матушки-России? М. Домрачева ― Мы активно работаем на Дальнем Востоке, у нас там есть агент, который довольно успешно работает. У нас пациенты и с Сахалина, и с Владивостока уже есть. Я уже говорила, что чтобы принтер окупался, нужно более ста пациентов в месяц. Когда мы там работаем с агентами тесно… Д. Потапенко ― Смотри, у нас практически действительно в каждом подъезде есть стоматология. М. Домрачева ― Конечно. Потому что 32 зуба у каждого человека. Ну, 28, если восьмерки удалить. Д. Потапенко ― Ты добрая, надо сказать, насчет удаления, да, сразу. Это понятно, что людей-то у нас много, другое дело, что не все люди, во-первых, любят к стоматологам ходить. Мало того, что это дорого, это еще и неприятная история всегда. Крайне неприятная. Несмотря на все средства обезболивания. Вот на твой взгляд, будет ли это все развиваться и дальше, дальше? Насколько ты видишь глубоко рынок, насколько он будет расти или падать? М. Домрачева ― Стоматологический рынок, конечно же, он – как я говорила, зубов много, то он не будет уменьшаться, он будет расти. Будет все больше и больше новых современных технологий. Есть уже вопрос, когда в одном доме три стоматологии, какая из них имеет более современные технологии, какая из них может напечатать сама коронку на 3D-принтере, какая из этих стоматологий сможет лучше услугу оказать. Д. Потапенко ― Сколько сейчас стоит 3D-принтер? М. Домрачева ― Хороший, который подходит не для печатания деталей, а полноценный, хороший – это, наверное, в среднем тысяч от 70-ти евро и до… прямо самый классный принтер стоит по полмиллиона долларов. Д. Потапенко ― То есть, понятно. Такой даже не каждая клиника может себе позволить. М. Домрачева ― Не каждая лаборатория. Д. Потапенко ― Хорошо, стоимость лаборатории, во сколько она обошлась суммарно? Итого на круг со всеми программами, все остальное. М. Домрачева ― 250 тысяч евро. Д. Потапенко ― То есть, вы вложили где-то порядка 250 тысяч евро. М. Домрачева ― Начали, когда евро был 40, а закончили, когда уже… Д. Потапенко ― Это не принципиально. Хорошо, сколько сейчас у вас клиентов в виде стоматологий, сколько партнеров, назовем их так? М. Домрачева ― Лучше в виде ортодонтов. Д. Потапенко ― Хорошо. М. Домрачева ― Порядка 180-150-ти. Д. Потапенко ― Ну, это достаточно немного. Потому что, как мне кажется, только на одну Москву что-то в районе 3-х с половиной тысяч просто стоматологий. Получается, у вас… М. Домрачева ― Вы совершенно правы. А мы же работаем с ортодонтами. Ортодонты – это те люди, которые исправляют прикус, выравнивают зубы. Их всего на страну порядка полутора тысяч, из них в Москве порядка восьмисот. Д. Потапенко ― Ну, да, они, в общем-то, все двурушничают, скажем так. Они работают в нескольких стоматологиях. М. Домрачева ― Да, абсолютно. М.Домрачева: Стоматологический рынок не будет уменьшаться, а только будет расти Д. Потапенко ― Единовременно. То есть, по сути дела твой рынок – это те самые полторы тысячи на всю страну? М. Домрачева ― Текущий рынок – да, это именно ортодонты, которые работают. Дальше есть ортопеды, которые немножечко двигают зубы, тоже как бы дальше, да? Им надо поставить, например, коронку, а места нет, надо немножко зубки подвинуть. Имплантологи – нужно сделать имплантацию, как-то корень подвинуть. Это как бы вот уже дальше. Но, во-первых, конечно, да, ортодонты, которые занимаются движением зубов, это их прямая специальность. Д. Потапенко ― Тогда вопрос совершенно логичный: что у нас, собственно говоря, с подготовкой ортодонтов в учебных заведениях? М. Домрачева ― Ортодонты – это очень квалифицированные люди, которые долго учатся: заканчивают медицинский университет, стоматологический институт, после чего они идут в ординатуру, где они уже получают квалификацию ортодонта. У нас есть довольно сильные кафедры ортодонтии, с одной из самых сильнейших, кафедрой Персина, мы сотрудничаем. То есть, это вот такие очень образованные долго учащиеся специалисты. Ты не просто вышел из института и пошел сразу лечить. Д. Потапенко ― Полторы тысячи на 140 миллионов – не мало ли это? М. Домрачева ― Это мало. Довольно-таки мало. Есть регионы, где нет вообще ортодонтов. К нам иногда обращаются пациенты из некоторых регионов, мы не можем там ортодонта найти, причем, это города-миллионники даже могут быть. Мы пытаемся зайти на сайты, искать ортодонтов – и не ортодонтов. То есть, это мало, правда мало. Д. Потапенко ― Хорошо. Ваша тогда задача развивать и кафедру в том числе, потому что это ваш потенциальный клиент. Насколько сейчас кафедра эта развивается, о которой ты сказала? М. Домрачева ― Кафедр у нас несколько, та, с которой мы вместе работаем, кафедра ортодонтии МГМСУ, одна из самых больших кафедр, там очень много аспирантов, очень много ординаторов, которые там обучаются. Наверное, порядка ста человек сотрудников, учащихся, и я могу цифры путать, но там крупная кафедра. Д. Потапенко ― Хорошо. Поскольку у нас не очень много времени, тогда немножко пройдемся в целом по рынку и по потенциальным угрозам для твоего бизнеса. Есть ли технологии, которые могут – ну, в потенциале, поскольку я надеюсь, по выставкам вы ездите – скажем так, твой бизнес закрыть? Я бы сказал так. Что-то замещающее всю эту историю, изменяющее? Потому что технологии именно как раз в лечении людей, они развиваются семимильными шагами. Что-то есть из технологий, которые перспективны, скажем так, что можно было бы развить, несмотря на то, что вы, вроде бы, только начали развивать и раскручивать рынок? М. Домрачева ― Дмитрий, как вы правильно сказали, что мы часто ездим по конференциям, мы смотрим все, что есть новиночки, они там в стадии даже R&D на этом рынке. Пока того, что позволило бы нас закрыть, нет. Но мне кажется, что если что-то такое появится, мы об этом постараемся узнать как можно раньше – мы гибкие, мы переключимся. Д. Потапенко ― Напомню: смс-портал – 985-970-45-45. Действительно, смсок сегодня очень много. «Приглашают ли они к сотрудничеству другие города, и что для этого нужно?» — из Барнаула. М. Домрачева ― Да, к нам обращаются. Мы пока активно не выходим в другие города. Д. Потапенко ― Почему, с чем это связано? То есть, по сути дела то, о чем ты сказала, вы сами себя оскопляете с точки зрения развития. М. Домрачева ― Цели должны быть не только амбициозны, но еще и реалистичны. Я уже говорила, мы пока немножко ограничены тем производством, которое можем сделать. Мы пока еще Москву не покрыли всю, но мы работаем с городами. Если к нам обращаются из городов, мы выбираем себе агентов и начинаем с ними работать. Мы сейчас представляем от Калининграда до Сахалина. Д. Потапенко ― О, от Калининграда до Сахалина. М. Домрачева ― К нам обращаются… Д. Потапенко ― То бишь, по сути дела, даже до Урала вы не добежали. М. Домрачева ― А Сахалин – это же после Урала. Д. Потапенко ― Извини, да, господи… уже с географией в ночи стало плохо, и, соответственно, уже Сахалин у меня перенесся. Хорошо, но, опять-таки, все равно… М. Домрачева ― Надо написать письмо на info@3d-smile.ru, мы как раз всегда рады, мы открыты к сотрудничеству. Д. Потапенко ― Но каким образом будет ортодонт, условно говоря, из Барнаула, сотрудничать с вами? То есть, он будет отправлять вам снимки? Что будет происходить, какова схема взаимодействия? М. Домрачева ― Он отправляет нам слепки, а мы уже высылаем в электронном виде 3D-план, который он просматривает, как зубки двигаются – ему либо нравится, либо не нравится, он что-то корректирует в нем. И дальше мы уже высылаем капы готовые в клинику. Д. Потапенко ― То есть, по сути дела не видя друг друга, вы можете взаимодействовать, ты будешь ему воспроизводить на основании его снимков, по сути дела? М. Домрачева ― Мы еще просим рентген, определенные диагностические вещи. Мы, конечно же, просим не просто слепки зубов, как бы это все реализуем, мы так уже работаем. Д. Потапенко ― Вот если возьмем условный Сахалин, то бишь, по сути дела, люди, даже не видя вас, с вами взаимодействуют? М. Домрачева ― Мы друг на друга уже по скайпу посмотрели, как бы достаточно, мне кажется. Д. Потапенко ― Понятно, этого более чем достаточно. Хорошо. Вот как раз вопрос: «Как вам кажется, почему именно стоматология так развита в России, а не какая-то иная область медицины?» М. Домрачева ― У нас вообще медицина довольно-таки развита. Я не сказала бы, что стоматология более развита, она просто более коммерциализированная. Д. Потапенко ― Да, безусловно. М. Домрачева ― Именно как коммерческий сектор она развита, потому что там мало что по МС покрывается. Поэтому коммерческий сектор развит. Д. Потапенко ― Но, к сожалению время подошло к концу, ваши вопросы будут сыпаться и сыпаться. Если понадобится, я их передам все Марине. Напомню, у меня была в гостях Марина Домрачева, основатель и генеральный директор 3D Smile. Это был «Курс Потапенко», всем спокойной ночи! Но – пока, пока! М. Домрачева ― До свидания.

Ссылка на источник