О. Бычкова ― 9 часов вечера и 9 минут в Москве. У микрофона Ольга Бычкова, добрый вечер. На самом деле у микрофона Сергей Пархоменко, который виртуально-реально находится с нами здесь, в программе «Суть событий». Привет тебе, добрый вечер! С. Пархоменко ― Да, добрый вечер, отлично вас слышу, привет-привет! О. Бычкова ― Да, мы тебя тоже. Ну, что, мы прямо сходу давай начнем с большой международной повестки. С. Пархоменко ― Ну, да, с большой политики, тем более, что это совсем свежие вещи. Я вот сижу читаю с большим увлечением всякую, в частности, французскую, бельгийскую и всякую прочую франкоязычную прессу, поскольку они, так сказать, активно оказались втянуты все в эти события. И потому, что Олланд играет одну из важнейших ролей в так называемом «нормандском формате», и потому что история с бельгийским самолетом, про которую мы, может быть, еще чуть-чуть попозже поговорим, и потому что вот только что закончился большой саммит 28-ми глав государств в Брюсселе, где Россия вместе с Сирией оказалась центральным сюжетом для обсуждения. О. Бычкова ― И чуть не попала под санкции. Сейчас ты об этом скажешь. Давай только я напомню наши средства связи. С. Пархоменко ― Да. О. Бычкова ― У нас есть смс-портал +7-985-970-45-45, и в Твиттере есть аккаунт под названием @vyzvon. И все это для того, чтобы вы, наши слушатели, и зрители сетевизора, конечно, тоже, могли присылать свои вопросы, суждения и всевозможные реплики для Сергея Пархоменко, мы все это прекрасно будем тоже озвучивать и использовать. Так, ну? С. Пархоменко: Россия вступила на путь получения европейских санкций по поводу Сирии С. Пархоменко ― Ну, да, важный очень переход, как мне кажется, вот на протяжении многих месяцев существования, уже теперь даже и лет, существования сирийского конфликта, с тех пор, как Россия во все это включилась – мы помним, для чего и как она в это включилась первоначально, это все затевалось как такой способ отвлечь внимание от Украины – переключить телевизор, как тогда многие остроумно говорили, это, в общем, была совершенно справедливая фраза. То есть, Россия решала техническую внутриполитическую задачу, вмешиваясь в сирийскую историю, и первоначально все это было такими, что называется, легкими мазками: вот у нас будет там некоторое количество авиации, причем, большая часть этой авиации даже не будет там базироваться, а будет залетать туда на небольшое время, да еще мы будем использовать там всякие экзотические методы обстрела очень издалека, вообще из акватории Каспийского моря – ну, в общем, близко не приближаемся, руки держим отдельно, и всеми силами стараемся туда не влезть. Постепенно влезли. И, более того, произошла одна очень важная вещь, она оформилась, собственно, вот сейчас, вчера и позавчера. Все говорят о том, что чрезвычайно интересный путь прошла резолюция брюссельская, ее было три варианта. Она постепенно менялась, что касается санкций, надо заметить, смягчалась, но об этом тоже чуть позже. Первый вариант появился в понедельник, второй, по-моему, в среду, и последний – в четверг вечером, все очень внимательно их сравнивают. Так вот, существовала на протяжении многих месяцев ситуация, когда: вот есть сирийский конфликт, сирийское правительство и сирийская оппозиция, а, с другой стороны, Исламское государство, ведут там войну. И есть несколько больших стран, которые со стороны в этом во всем участвуют в разной степени, даже не стран, а сторон, я бы сказал, поскольку одна из них – Европейское сообщество, которое не одна страна, а сообщество именно. Но вот есть Россия, есть Соединенные Штаты, есть Европа, есть в какой-то мере Турция, есть в какой-то мере Иран, которые принимают в этом во всем участие, вот вытянутыми руками, на кончиках пальцев, что называется. Сегодня ситуация совершенно другая, стандартная формулировка: Сирия и ее союзники, в частности, Россия. Вот это, по-моему, большая новость, что вот так это теперь выглядит. Теперь есть среди участников этого конфликта вот такой, который называется «Сирия и ее союзники, в частности, Россия». Это большая очень история, и это важный очень поворот, важный очень перелом, и мне кажется, что, в частности, он важный под тем углом зрения, который нам, может быть, важнее всех – будут или не будут санкции по поводу Сирии тоже. Потому что все-таки, как мы видим, сколько бы ни говорили, сколько бы ни рассказывали эту сказку, что санкции нам только полезны, мы видим, ну, хотя бы по вот этому истерическому ультиматуму, который был выдвинут в законопроекте об отмене программы уничтожения плутония, что, вот, значит, вы должны нам компенсировать ущерб от санкций – значит, есть ущерб от санкций. А главное, даже если бы никаких слов не произносилось, мы видим, что происходит с бюджетом, это тоже сюжет этой недели. Происходит систематическое сокращение бюджета, и мы видим, куда оно идет – сокращают социальные программы, блокируются и замораживаются индексации, там, пенсий, зарплат разных категорий бюджетников, индексация материнского капитала и так далее, несмотря на то, что инфляция полным ходом идет в России. Это все сокращается, а оборонные и разного рода расходы, связанные с перевооружением, растут. Вот результат всей этой санкционной политики. Он есть, несомненно, он достаточно существенен. Сегодня мы видим, что в Брюсселе вот эти три варианта резолюции шли в направлении постепенного смягчения формулировок относительно санкций, и кончилось все достаточно общим заявлением, что – ну, так, если вольно переводить как бы – никакие возможные меры не исключаются; все, что может быть полезно для урегулирования этой ситуации, будет применено. – Вот, то есть, в таком самом общем смысле. Но мне кажется, что гораздо более ясно показывает общее направление развития мысли, развития отношения, появление вот этой вот формулировки: Россия становится союзником Сирии в глазах окружающего мира. Точно так же, например, как – я про это говорил, комментируя здесь дебаты на американских выборах, тоже слова меняются, и некоторые слова применяются, по-моему, излишне вольно – ну, например, там, Хиллари Клинтон говорила, что Россия является агрессором в Сирии. Ну, это перебор, несомненно, Россия не является агрессором в Сирии. Но вот это отношение к России как к союзнику, как к стране, которая совершенно ввязалась по шею в эту историю, да, оно есть, и это теперь уже никуда не денешь, и это, несомненно, будет фоном и основой для принятия дальнейших решений. Мы можем констатировать, что Россия вступила на путь получения европейских санкций по поводу Сирии. И дальше это может развиваться только в одну сторону. Эта штука не рассосется. Эта штука не будет в какой-то момент объявленной несуществующей. Это может только сгущаться все дальше и дальше. С другой стороны, мы видим похожую вещь в Берлине. Вот за несколько дней до того, да, произошла вот эта долгожданная встреча в »нормандском формате» в Париже. Почему долгожданная, потому что это довольно редкое событие. Этих нормандских встреч было три до сих пор всего-навсего. Одна была в октябре 14-го года, когда в самом разгаре была это самая «Русская весна», и весь это «Русский мир» пер изо всех сил на Донбасс и Луганск. Значит, в октябре 14-го года. В феврале 15-го года в Минске, когда было знаменитое минское соглашение. В октябре 15-го года в Париже – и все. Прошел год. В прошлый раз это было самое начало октября. Сейчас конец октября – больше года между двумя нормандскими встречами. Опять – что, мы видим, произошло за этот год? Какая разница между этими двумя встречами? Ну, давайте я скажу, что в том, что касается собственно украинского урегулирования, там есть одна чрезвычайно важная вещь, может быть, самая главная, о которой о первой стоит думать, это то, что Россия окончательно согласилась на использование сил ОБСЕ для контроля за границей. С. Пархоменко: Все кончено для Трампа, и он потерял почти все, что можно потерять Вопрос о границе ключевой во всей истории с гражданской войной на Юго-Востоке Украины – тот, кто держит границу, тот контролирует ситуацию. И понятно, что война эта продолжается исключительно потому, что так называемые гуманитарные конвои бесконечно едут через границу и бесконечно везут все, что нужно для продолжения этой войны, начиная от солярки, и кончая просто системами вооружений достаточно современными, и боеприпасами, и людьми, которых продолжают туда нагонять все больше и больше, тоже мы про это говорили в прошлый раз, что существует целый конвейер. А вот теперь даже Россия, по всей видимости, законодательно разрешит краткосрочные наемнические поездки туда. Так вот, Россия в лице Путина окончательно согласилась на введение европейского контингента. Видимо, это будет очень постепенно, видимо, это будет очень сначала скромными силами, никакая европейская страна не хочет получить там потерь, всем политикам всей Европы в любой стране чрезвычайно вредно слышать от своей собственной оппозиции, что, вот, вы погубили нашего – не знаю, там, немецкого, бельгийского, французского, голландского – солдата. Каждая жизнь там на счету – это вам не Россия, которая относится к этому совершенно спокойно. Но тем не менее, процесс этот будет развиваться. Это то, что касается собственно украинского конфликта. Но, что важно, опять-таки, это то, что «нормандский формат» был придуман в свое время с совершенно конкретными целями по совершенно конкретному поводу – он был придуман потому, что нужно разговаривать с Россией про Украину и больше ни про что. И если вы помните, в первых встречах в »нормандском формате» помимо вот этой вот четверки главной – Украина, Россия, Франция и Германия – присутствовали еще всякие странные персонажи, а именно представители этих самых самопровозглашенных республик донецкой и луганской. Теперь об этом речь не идет, но зато речь идет о другом. Речь идет о том, что в »нормандском формате» с Россией теперь разговаривают не только про Украину. И во время этой встречи в Берлине сначала пять часов продолжался разговор по украинскому поводу, потом была объявлена пауза, а потом разговор продолжился, и это был разговор совершенно не про Украину, а это был разговор про Сирию. И разговор, по отзывам и Олланда, и Меркель – они в четверг вчера по окончании этого всего вышли к прессе, и вид имели, так сказать, довольно насупленный, довольно угрюмый, и французский президент сказал – мне тоже не просто перевести эту фразу, она такая, я бы сказал, очень французская, это достаточно усталый человек должен быть, который ее произносит. Он сказал: в общем, ну, мы тут кое-что друг другу сказали, — я бы так это перевел. И вот это было по интонации довольно, я бы сказал, так угрожающе: кое-что мы сказали тут друг другу. И дальше он добавил уже, как бы приняв опять такой традиционный дипломатический тон, что, да, в таких ситуациях лучше говорить прямо и открыто и обсуждать какие-то вещи достаточно откровенно. Но вот это вот »кое-чего мы друг другу сказали» — о чем это было? Это было, конечно же, по поводу участия России в Сирии. Оба они, и Олланд, и Меркель, вот если мы продолжаем с вами внимательно прислушиваться к словам, то должны заметить, что они употребили слова «военные преступления». Они квалифицировали российско-сирийские, как это теперь называется, бомбардировки в Алеппо и непонятно, чего там больше – российского или сирийского, теперь это одно название, теперь это один термин: российско-сирийские бомбардировки в Алеппо они квалифицировали как военные преступления. Это все большие дипломатические новости. Это все очень серьезное сгущение тона и сгущение ситуации вокруг России. И если мы говорили о том, что Россия на протяжении последних, теперь уже нескольких, лет – собственно, на чем все сломалось-то? На олимпиаде все сломалось, на феврале 14-го года. На протяжении уже двух с половиной лет Россия осознанно идет на конфронтацию, Россия осознанно идет на изоляцию – ну, что, это называется Путин всех переиграл, Путин добился чего хотел – Россия оказывается в изоляции, и Россия оказывается — действительно реально удалось — она оказывается в ситуации конфронтации с окружающим миром, и вот уже на наших глазах создаются, точнее преобразуются некие специальные инструменты, для того чтобы каким-то образом специально разговаривать с Россией. Вот этот клич: «держите меня семеро!», который становится характерным и таким самым ярким описанием российской дипломатической политики, он получает ответ и понимание. Вот семеро, которые будут держать. Ну, их пока двое. Я думаю, что к ним, если так дело пойдет, несомненно, присоединится третий, то есть, Соединенные Штаты, как только они чуть-чуть развяжутся со своими выборами, и как только там появится новая администрация та или иная – ну, в общем, мы уже понимаем, какая там появится – появится администрация, которая готова будет снова активно заниматься международными делами, вот, значит, втроем и будут держать. И появляется специальный орган, он называется «нормандский формат», чтобы держать Россию во всех тех случаях, когда она производит какое-то военно-политическое безумие в Украине ли, в Сирии ли – посмотрим, где еще. О. Бычкова ― Смотри, вот Таня написала нам смску, они пишет: «Путин победил», — она пишет без знака вопроса, как утверждение. Ну, вот он делает то, что считает нужным. С. Пархоменко ― Да, Путин хотел быть изгоем – он становится изгоем, он хотел, чтобы на него смотрели как на безумного – на него смотрят как на безумного. Он хотел, чтобы с ним общались не как с любым другим партнером – вот, понимаете, 18 европейских стран собираются в городе Брюсселе, а Россия, которая тоже европейская страна, несомненно – сколько бы нам ни рассказывали про то, что на самом деле все наше будущее в Китае, Россия – европейская страна. И ничего с этим сделать невозможно. И никто даже не пытается ничего с этим сделать со времен Ивана Грозного, про которого так много на этой неделе говорили. Так вот, Россия почему-то там совершенно немыслима в этой компании не потому, что она не член Европейского Союза, а потому что она в целом из другой компании. Для нее создают отдельный орган для разговора, как бы надевают отдельную перчатку под названием «нормандский формат», для того чтобы протянуть ее и как-то пощупать, чего там в России происходит. Вот в каком смысле Путин победил – он этого добивался. Вообще поразительно на самом деле, если посмотреть, на чем системы ломаются. Вот есть такая традиция, да, говорить, что Российская империя сломалась на русско-японской войне, что, вот, там зрели всякие процессы, и мы эти процессы видели в момент революции 1905-1907 года, а потом случилась российско-японская война, хотя это был, казалось бы, локальный конфликт, далеко от центра страны, далеко от столиц, но он надломил эту страну, и дальше она покатилась к 17-му году. А на чем надломилась путинская Россия, как это теперь понятно, на чем она покатилась? Смешно – она покатилась вот на этих баночках мочи через дырочку, как теперь понятно. Она покатилась на вот этом безумном напряжении всех сил с идеей выиграть олимпиаду. Вот они выиграли олимпиаду. Как теперь мы понимаем, они ее выиграли с помощью мочи через дырочку, которую они там передавали, таким способом это все произошло. И дальше оно сломалось. Дальше началась истерика, которая выразилась в аннексии Крыма, в попытках развязать гражданскую войну с половиной Украины, пытались же, как мы знаем, в гораздо большем числе областей, но вот получилось в двух. И пошло-пошло-пошло-поехало, и в результате мы пришли сейчас к ситуации, когда о главе России говорят как о военном преступнике, говорят в открытую, это нормальный дипломатический термин сегодня – военные преступления в Алеппо, которые совершает Россия вместе со своим сирийским союзником. Вот тот случай, когда надо смотреть на перспективу, надо смотреть на то, как процесс развивается от своего начала к своему сегодняшнему дню – все маленькими шажочками, все маленькими кусочками. Каждый из этих шажочков и кусочков может казаться не важным, может казаться иногда даже локально-благоприятным. Но ведь не объявили же санкции по Сирии. Ведь могли, но не сделали. Правда? Победа российской дипломатии, которая, правда, там не присутствовала. Но ведь, да, все кончилось хорошо. Минуточку, вот это все кончилось хорошо – это часть большой длинной непрерывной истории, которая с 14-го года, с начала 14-го года развивается к сегодняшнему дню, и мы видим, в каком направлении она идет, мы видим этот тренд, мы видим эту тенденцию. И, конечно, эта часть ситуации, вот та, которая связана с этим самым «нормандским форматом», тоже я говорил много раз в этих эфирах, что у России есть большая дипломатическая проблема, такая внешнеполитическая проблема – имеется большой дефицит форм общения, поскольку отовсюду повыгоняли, поскольку никакой двадцатки не стало, никакой восьмерки не стало, туда не зовут, сюда не зовут, прямые двусторонние контакты превратились в большую редкость, время от времени происходят какие-то совсем скандальные ситуации типа вот этого отказа в последнюю секунду ехать в Париж. Мало площадок для разговора, мало форм дипломатического контакта. Вот приходится соглашаться и на такое. Вообще в целом Россия, конечно, не должна была на это соглашаться, между нами говоря. О. Бычкова ― На что? С. Пархоменко ― Если бы Россия чувствовала себя уверенно, она должна была бы сказать: не-не-не, никакой Сирии в »нормандском формате». Это совершенно конкретный инструмент локальный, созданный по строго определенному поводу, мы тут с вами разговариваем не про это. А Сирию давайте обсуждать в другом месте, в другое время, в другом составе и в другом тоне. Не может Россия себе этого позволить сегодня, не может Путин себе этого позволить, потому что для него это редчайшая возможность вообще поговорить, он согласен на любую форму этого разговора, которую ему предлагают. И смешная деталь, даже появление там Суркова, на что все обратили внимание, что человек, который под санкциями, человек, которого вообще не должны были впустить – ну, заметим между нами, что такая форма существует, кого только не впускали. Вот, я не знаю, Фидель Кастро ездил в Соединенные Штаты во времена самых страшных взаимоотношений между Америкой и Кубой. С. Пархоменко: Вопрос о границе с Россией ключевой во всей истории с гражданской войной на Юго-Востоке Украины Да, есть такая форма, когда выдается не виза, а выдается разрешение вот локального посещения вот этой точки, вот этого мероприятия. Человек имеет право находиться в гостинице и находиться в зале переговоров, а также в машине, которая его перевозит с места на место. Это бывает. Поэтому удивляться появлению там Суркова не следует. Но что в данном случае важно. Что это редкий повод для Суркова вообще где-то показаться и в чем-то поучаствовать, а для Путина вести какой-то содержательный разговор о чем-нибудь. Он уже и в «нормандском формате» согласен. Это поразительно. Он продолжает за это бороться, но вынужден идти вот на такие уступки. И последнее, давайте я только назову, основной разговор будет у нас во второй половине. О. Бычкова ― Давай, одно слово только. С. Пархоменко ― Очень интересная история с, я бы сказал, походом российского флота, с авианосцем «Адмирал Кузнецов», который идет сейчас мимо Англии. О. Бычкова ― Все, про поход через несколько минут после новостей и рекламы. НОВОСТИ О. Бычкова ― И мы продолжаем программу «Суть событий» с Сергеем Пархоменко. Итак, российский Северный флот в Средиземном море. С. Пархоменко ― Да, это на самом деле удивительная история, потому что все пишут и удивляются, какая прекрасная вещь. Вот я читал сегодня английскую газету «Гардиан», которая пишет: какая прекрасная антикварная вещь проплывает мимо нас, и как-то надо на нее полюбоваться, потому что когда еще такое увидишь. Эта штука была построена в 1983 году. О. Бычкова ― Какая штука? С. Пархоменко ― «Адмирал Кузнецов», вот эта прекрасная гроза морей и океанов была построена в 1983 году. Это очень старинная антикварная вещь, она является единственным действующим авианосцем российского флота. Она время от времени плавает, это факт. Она уже, например, по этому маршруту плывет четвертый раз. Тут как-то знатоки, которые помнят, говорят, что они видали ее в этих водах в 95-96-м году, то есть, еще, можно сказать, при царе Горохе. В 2007-2008, 2011-2012, в 2014, и вот теперь в пятый раз она плывет снова. И российские военные намекают, что плывет она неспроста, а для того чтобы принять участие, каким-то образом там усилить группировку у сирийских берегов, принять участие в тамошних действиях и так далее. Но вот специалисты – я тут тоже почитал всякие выкладки – говорят, что в условиях современного боя, в условиях современных средств уничтожения такого рода плавсредств время жизни вот этой флотилии во главе с »Адмиралом Кузнецовым» составляет 50 минут от момента начала атаки. Эта штука совершенно не предназначена для защиты от современных средств уничтожения такого рода объектов. Кроме того, например, вот я читал уже у разных, я бы сказал, аналитиков (прости господи), российских, читал, например, рассуждения о том, что вот этот авианосец должен встать там где-то недалеко от сирийских берегов и существенно расширить возможности российской авиации, которая присутствует, что они могут использовать его как какой-то дополнительный аэродром и так далее. Ни один самолет, который находится сейчас на авиабазе в Латакии, которая является основной как бы точкой базирования российских сил в этом регионе, ни один самолет не способен сесть на этого «Адмирала Кузнецова». Он просто такие вещи современные не принимает, его палуба для этого не предназначена. Поэтому никаким образом воздействовать на это он не может. Есть еще один способ, еще одна тема для размышлений, что у нас будет же авиабаза в Тартусе и нужно ее прикрывать, нужно ее защищать. Значит, сегодня авиабаза в Тартусе состоит из двух таких больших сараев, в которых находятся ремонтные цеха, и одного, по-моему, пирса, к которому может пристать какой-нибудь небольшой грузовой пароход. Что там защищать и каким способом это можно усиливать, не очень понятно. Короче говоря, это для такой красоты. Чтобы поговорили. И вообще, оно действует. Вот у меня есть один близкий друг, который живет в Италии, он очень мирный человек, очень спокойный, совершенно не по этому поводу. Он книжный художник, причем, детский книжный художник. И вообще человека более далекого как-то от политики, и от всего вот этого международного, и от всех этих войн, и так далее трудно себе представить. И он мне присылает фотографию этого «Адмирала Кузнецова» и вопрос: а вообще, что происходит? – спрашивает он у меня. Что это, вот это? Ну, значит, эта штука работает. Ну, что, значит, она все-таки производит впечатление. Вообще очень похоже, что и это, и усиление бомбардировок в Сирии, и прекрасная история с бельгийским самолетом, про это тоже нужно сказать. Вчера министр обороны Бельгии по фамилии Вандерпут, его зовут Стивен Вандерпут, абсолютно твердо, ясно, аргументированно и опираясь на разного рода технические данные, сказал: нет, российские сведения о том, что бельгийский бомбардировщик принимал участие в бомбежке мирных кварталов и стал причиной гибели нескольких десятков мирных жителей, являются ложью, потому что те данные, которые предоставили… С. Пархоменко: Российско-сирийские бомбардировки в Алеппо Олланд и Меркель квалифицировали как военные преступления О. Бычкова ― В смысле, бельгийский бомбардировщик? С. Пархоменко ― Бельгийский, прошу прощения, да, конечно, бельгийский бомбардировщик, данные, которые были предоставлены об этом бельгийском бомбардировщике, они просто не соответствуют действительности. Там номер, его электронные позывные в системе «свой-чужой» не соответствуют реальным – это другой номер. Мы не знаем, что это было, но это было точно не то, про что вы здесь рассказываете. Зачем это нужно? Это такие гостинцы в кармане у Путина во время переговоров: а вот плывет большой пароход, а вот мы поймали бельгийский бомбардировщик, а вот мы сейчас что-нибудь разбомбим, а сейчас остановимся – устроим гуманитарную паузу. Ну, мы же помним эту вечную, придуманную в свое время Борисом Абрамовичем эту тактику «придушить-отпустить, придушить-отпустить». Ну, вот он »придушивает-отпущивает» в полном соответствии с заветами своего главного политического учителя. Но, в общем, чтобы закончить эту тему, мы можем констатировать, что разговор происходит в двух плоскостях. Одна плоскость – это вот эта фантастическая реальность, которую продолжает выстраивать российская политика, заботясь больше всего о том, будет ли о чем поговорить Владимиру Соловьеву в его передаче, там, не знаю, Дмитрию Киселеву в его передаче и прочим ведущим в их передачах. Потому что для внутреннего рынка, для внутреннего разговора нужны аргументы: а вот прилетал бельгийский самолет, а вот российский авианосец двинулся на защиту сирийских берегов и всякое такое. Тем временем происходит разговор совсем в другой плоскости и совсем в другом тоне. Это разговор о том, что Россия постепенно, вот как тот «Адмирал Кузнецов», постепенно уплывает за горизонт, она уплывает от цивилизованного мира, она уплывает от Европы, она превращается в не просто участника боевых действий, но в соратника сирийского режима, автора военных преступлений, агрессора в некоторых словах и так далее и так далее. Важный процесс, он будет продолжаться долго, и нам долго придется еще при сем присутствовать. О. Бычкова ― Ну, и про Россию говорили, конечно, сейчас на американских президентских дебатах только что. С. Пархоменко ― О, да! Я имел счастье прокомментировать ровно в твоем эфире утреннем по горячим следам эти самые третьи и последние дебаты. О. Бычкова ― Да-да-да. С. Пархоменко ― Да. Россия чуть не стала там важнейшим сюжетом, в какой-то момент они оба, и Трамп, и Клинтон просто как бы сорвались на российский сюжет и начали, как это теперь тут водится, бросаться друг в друга обвинениями в том, что вот, значит, ты хвалил Путина – нет, ты хвалила Путина. Кстати, Обама в одной из своих речей здесь недавно сказал, что один из поводов к тому, чтобы как-то забыть всякому приличному человеку о голосовании за Трампа является то, что он, несомненно, имеет все задатки к тому, чтобы сделаться марионеткой в руках Путина. Вот что он сказал. Но давайте поговорим тут, раз мы к американским делам вернулись, поговорим про более серьезные вещи. По всей видимости, дуэль закончена. Если не произойдет чего-то совершенно невообразимого – вот, небеса обрушились на землю, из-под земли вылезли какие-то несметные толпы каких-то никому не известных других избирателей, которых не учитывают ни в каких опросах, или, там, половина Америки не сошла с ума и не решила проголосовать по приколу – в общем, все кончено для Трампа, и он потерял почти все, что можно потерять. Сейчас речь идет о том, не потеряет ли он штат Техас, что является, ну, такой символической выходкой со стороны Хиллари Клинтон – в общем, ей этот Техас особенно не нужен, но это, конечно, будет совершенно невероятная такая, я бы сказал, наглость – отобрать еще и это, потому что штат Техас вообще, по-моему, никогда не голосовал за демократов и является вообще главным оплотом этих самых республиканцев. Но вот все деньги и все усилия на этом финальном этапе – осталось 2 недели, между прочим – на этом финальном этапе кампании брошены вот туда, в эти совершенно не свойственные демократам штаты – Техас, Аризону и так далее. Ну, с Аризоной все удалось. Похоже, что ее уже удалось перетянуть Хиллари на свою сторону. Но речь уже о том, что будет дальше. Основным сюжетом сегодняшним американских разговоров про выборы стал вопрос о том, признает ли Трамп результаты выборов. Трамп долго интересничал на эту тему, долго говорил, что, нет, он подождет заявлять по этому поводу, вот на последних дебатах он сказал: я сохраню саспенс. Уже после дебатов он сказал: да, я признаю, если я выиграю. О. Бычкова ― Ну, да. С. Пархоменко ― Крутая фраза, конечно. Ну, отлично сказано. Сказано, ну, как-то во многом от отчаяния, потому что Трамп начал разговаривать про нарушения, про грядущие фальсификации и так далее. С. Пархоменко ― Я должен сказать справедливости ради, что действительно на этапе избирательной кампании есть одна вещь, о которой Трамп может говорить серьезно, и которая реально соответствует действительности. А именно – пресса, которая давно уже перешла в большинстве своем, в огромном своем большинстве перешла открыто на сторону Хиллари. Здесь вообще есть такая традиция, что незадолго до выборов разные издания делают официальные заявления о том, за кого они. Это так принято. Прямо вот от имени редакции публикуется текст, что на этих выборах мы склоняемся к тому, что наш кандидат такой-то. И никто не собирается это каким-то образом скрывать. Есть несколько больших изданий, которые традиционно этого не делали, в этот раз это сделали и они тоже. Так вот, да, действительно, пресса в массе своей сочувствует Хиллари и чрезвычайно резко отзывается о Трампе. Но, что называется, у него есть возможности, и он много раз уже это показывал, что в тех ситуациях, когда он говорит какие-то содержательные вещи – ну, например, на первом этапе кампании содержательной выглядела его атака на Хиллари в связи вот с этими знаменитыми е-мейлами, огромным количеством, несколько десятков тысяч е-мейлов, которые были обнаружены на личном сервере Хиллари, а между тем это е-мейлы, которые имели отношение к ее деятельности в качестве госсекретаря. Она не имела права писать эти письма и читать эти письма с незащищенного сервера. Ну, впоследствии выяснилось, что там нет ничего секретного, и, в общем, она не нанесла этим никакого ущерба, она в целом нарушила регламент, она за это извинилась, но, к счастью, это осталось без серьезных последствий. Но пока этот разговор продолжался, пока это расследование было в самом разгаре, Трамп не может пожаловаться на то, что это кто-то оставил не освещенным. Это лезло из каждого утюга. И не осталось ни одной газеты и ни одного телеканала, включая тех, которые к тому моменту уже открыто заявили о том, что они находятся на стороне Хиллари, которые могли бы позволить себе об этом не говорить. Выясняется, что одно другого не исключает, что поддержка поддержкой, сочувствие сочувствием, но когда речь доходит до каких-то реальных содержательных вещей, до каких-то важных упреков, вопросов, обвинений, подозрений – чего угодно – об этом говорят все. И не существует такой ситуации, в которой кто-нибудь что-нибудь замалчивает, кто-нибудь кому-нибудь рот затыкает. И Трамп точно не может пожаловаться на то, что пресса обходила стороной какие-то важные его заявления. Просто не было этих важных заявлений в последнее время. Выяснилось, что предъявить-то ему более-менее нечего, и на двух последних дебатах он попытался взорвать две могучие политические атомные бомбы. На предпоследние дебаты он привел четырех теток, которые говорят о том, что Клинтон – не Хиллари Клинтон, а ее муж Билл Клинтон – когда-то в молодости много лет назад с ними обошелся, к ним приставал и как-то там был с ними недостаточно любезен и изящен – вот это была одна атомная бомба, что он привел этих теток. Они сидели, пялились на Хиллари и пытались ее смутить, и вся борьба шла за то, где они будут сидеть – они будут сидеть прямо на сцене, или они все-таки будут сидеть в публике. Ну, в результате сидели в публике. А на последние дебаты он привел аж целого сводного брата Обамы. Нашел человека по имени Малик Обама, который является сыном обамовского отца от первого брака и который говорил о том, что Обама ему не нравится, и он будет голосовать за Трампа. Тоже привел его, посадил его в публике, и он там сидел, таращился на Хиллари и смущал ее. Вот и вся политическая борьба, предложенная Трампом. О. Бычкова ― Сильный ход. С. Пархоменко: Путин добился чего хотел – Россия оказывается в изоляции, в конфронтации с окружающим миром С. Пархоменко ― Да. Вот это все, что он придумал на этом решающем этапе. Больше за пазухой, как выяснилось, у него ничего нет. Так что, разговор идет сейчас о том, что будет после того, как окажется, то Трамп проиграл эти выборы. Мало шансов, что он скажет: ну, большое спасибо, я тут отлично, так сказать, поразвлекся, пойду опять заниматься девелоперскими проектами, вернусь обратно в бизнес. Во-первых, это для него не очень возможно, потому что за это время к его бизнесу было такое внимание, и за это время выяснилось, что там большие проблемы с налогообложением и со всяким прочим, он уже 6 раз бывал банкротом в своей жизни – в общем, ну, не очень понятно, каким образом он будет просто так заниматься бизнесом дальше. Но главное, что так или иначе, проиграет или не проиграет, но есть много миллионов человек в Америке, которые хотели проголосовать за Трампа и проголосуют за Трампа. Эти люди никуда не денутся. Эти люди не рассосутся вместе с объявлением о том, кто выиграл выборы. Это не тот случай. Вот было знаменитое такое, очень жесткое, очень тесное такое противостояние между Гором, который был вице-президент при Клинтоне, вот когда кончилось клинтоновское время, и Бушем. Вот были тогда выборы, это был 2000 год, когда на протяжении многих недель не могли подвести итоги, слишком тесно было. Там был один штат, Флорида, когда считали-считали, пересчитывали, и все никак не могли понять, кто там выиграл, а от этого штата все зависело. В какой-то момент эта история кончилась. Она кончилась тем, что Гор сказал: ну, все – дальше тянуть это невозможно, это начинает уже наносить ущерб стране, я больше настаивать не буду, хотя есть возможность еще продолжать какие-то судебные процессы, обращаться в Верховный суд – я не буду этого делать. С. Пархоменко: О главе России говорят как о военном преступнике, это нормальный дипломатический термин сегодня Что случилось после этого? Ничего особенного. Потому что люди, которые голосовали за Гора, это был заведомо контингент, ну, каких-то разумных избирателей, которые выслушали своего кандидата, огорчились вместе с ним и сказали: ну, что же, теперь у нас есть другой президент, его зовут Джордж Буш – ну, будем жить с этим президентом. Похоже, что с избирателями Трампа ситуация немножко не такая. Это не те люди, которые могут просто так успокоиться. Ну, по меньшей мере, какая-то часть из них. Часть нормальных, несомненно, а часть людей довольно буйных. И не зря во время этой избирательной кампании очень много разговоров про так называемую 2-ю поправку к Конституции американской, то есть, истории про право американца на владение оружием и так далее. Это очень болезненная в Штатах тема, потому что мы понимаем, что в последние несколько лет произошло несколько ужасных инцидентов по этому поводу, и делать вид, что ничего не происходит, невозможно. И тем не менее, очень много разговоров про это оружие, это как-то очень все важно, про это бесконечно здесь спорят, что будет с этими людьми, куда они потянутся в политическом смысле. Означает ли это окончательный крах вот этой двухпартийной системы, которая столько десятилетий с Соединенных Штатах существовала? О. Бычкова ― А почему она должна крахнуться вдруг? С. Пархоменко ― Ну, потому что выяснилось, что одна из двух главных партий, которые делили власть в стране на протяжении этих десятилетий, которые попеременно управляли страной, одна из двух этих партий не способна сгенерировать кандидата никакого, кроме Трампа. Ну, нет же никаких сомнений, что в стране есть люди консервативных, там, правых и всяких таких убеждений, которые как бы вот близки к Республиканской партии, которые тем не менее не являются буйно помешанными, не являются вот этими вот публичными идиотами, не являются людьми, способными на какие-то кошмарные бесчеловечные призывы, на какие-то совершенно дикие заявления относительно судьбы эмигрантов. Ну, в Соединенных Штатах 40 миллионов на сегодня людей относительно свежих эмигрантов, 11 миллионов людей без паспорта, людей, которых у нас бы назвали незаконными эмигрантами, но у этих 11-ти миллионов есть 4 миллиона детей, которые родились уже в Соединенных Штатах и которые являются полноправными гражданами Америки. Нельзя этих людей трогать, вот эти 11 миллионов – это очевидная совершенно для них для всех тут проблема, их нельзя просто выкинуть. Или мы у них детей отнимем и оставим, а родителей выгоним, так что ли? А соотношение вот такое – на 11 миллионов беспаспортных 4 миллиона паспортных с гражданством совершенно легальных детей, их детей. Так вот, выяснилось, что Республиканская партия только вот такого кандидата может предложить стране. Ну, что называется, это не характеризует ее с лучшей стороны. Это некоторая проблема. Если они из своих рядов могут выродить только вот такое. Это первое. И второе. Важнейшая тоже вещь, под финал я ее скажу, что, по всей видимости, в результате всего этого безумия во время президентской избирательной кампании – а ее называют только безумной теперь и говорят, что это совершенно невиданный уровень разговора, когда речь идет в виде такого скандала, который происходит между Хиллари и Трампом сейчас, так вот, результатом этого всего становится то, что Хиллари получает не только Белый дом, она получает еще и Конгресс в руки, прежде всего Сенат, который играет здесь важнейшую роль и который, как мы видели, скажем, на всем периоде работы Обамы, может очень серьезно ограничивать деятельность президента. Это только кажется издалека, что президент такой всевластный, что он может все. Он может совсем не все. Достаточно посмотреть просто, как выглядят госучреждения американские. Я тут был в паре каких-то американских таких правительственных контор каких-то, ну, не знаю, там, Министерство иностранных дел, ну, в смысле, в Госдепартаменте я был, еще где-то – это просто очень обшарпано, это просто очень давно не ремонтировалось, там как-то не много целых стульев я видел. В основном сломанные. Отчего это? А оттого, что на протяжении всего фактически обамовского срока госучреждения существуют в ситуации урезанных ассигнований, потому что они – обамовская администрация в целом, а Сенат обамовской администрации бабок не дает. Если бы только этим дело ограничивалось, он еще и законопроекты отклоняет многие. Так вот, похоже, что Хиллари получит все – и Сенат тоже, где она получит свое большинство, вот на сегодня оцениваются в 72% шансы того, что будет демократическое большинство в Сенате. И это значит, что власть ее будет действительно довольно велика, и это значит, что Республиканская партия проиграла все. С. Пархоменко: У России есть большая дипломатическая проблема — дефицит форм общения, поскольку отовсюду повыгоняли Вот вопрос, что в этой ситуации будет дальше – будет ли Трамп создавать какую-то свою партию. Почти решенным уже, например, считается то, что он будет устраивать какой-то очень большой национальный телеканал, с помощью которого будет каким-то образом продолжать формировать общественное мнение. Ну, и так тот телеканал, который был на его стороне, в основном телеканал FOX сыграл колоссальную роль в его, так сказать, развитии как политического деятеля, вполне вероятно, что будет еще один, и он будет еще помощнее этого FOX, и еще откровеннее этого FOX, а дальше возможно строительство третьей партии или раскола Республиканской партии на две части – в общем, это все становится чрезвычайно серьезно. И весь вопрос в том, что дальше. И весь вопрос в том, насколько избиратели Трампа вместе с Трампом способны будут нормальным образом воспринять то, что произойдет в первый вторник после первого понедельника ноября високосного года. Вот, а у меня, кстати, скажу наперед, кажется, появились шансы встретить этот день и провести эту ночь в избирательном штабе Трампа. Сегодня вот я получил письмо, что, кажется, у меня появится такая возможность. О. Бычкова ― Все, круто! Да, расскажешь нам об этом. С. Пархоменко ― Следите за нашими сообщениями. О. Бычкова ― Да. Спасибо тебе большое. Сергей Пархоменко, пока. С. Пархоменко ― Спасибо, счастливо! И всего хорошего!

Ссылка на источник