И.Воробьева ― 16 часов, 35 минут в столице. Это продолжение дневного «Разворота». Оксана Пашина, Ирина Воробьева. И у нас сейчас на связи со студией по телефону будущая жена Никиты Белых Екатерина Рейферт. Екатерина, здравствуйте! Е.Рейферт ― Здравствуйте. И.Воробьева ― Мы накануне читали публикации, которые появились в интернете, в том числе, в »Московском комсомольце», в том числе, о состоянии здоровья Никиты Юрьевича. Не могли бы вы нам рассказать, что на самом деле с ним происходит и получает ли он лекарство, какая вообще сейчас ситуация? Е.Рейферт ― Ситуация следующая. Сегодня я как раз получила новую телеграмму о том, что ситуация с ногой ухудшается. Диагноз врачи в СИЗО поставить не могут. Поэтому дают какие-то таблетки. Какие таблетки, я сейчас пытаюсь выяснить. Адвокат пойдет туда только в пятницу. То есть до пятницу я пытаюсь сделать это с помощью телеграмм. С учетом того, что тоже в интервью, по-моему, Никита говорил, что последние телеграммы идут по 5 дней вместо 2-х, 3-х. Он получил ответ о том, что виновата почта. Сегодня он пишет еще, что добавилась головная боль и проблемы с сердцем. Самое серьезное опасение у меня вызывает то, что это могут быть последствия диабета. В этом случае, действительно, нужно срочно предпринимать меры, нужно срочно что-то делать. Е.Рейферт: Полгода в полной изоляции без возможности видеть близких — даже для человека на свободе это сложно О.Пашина ― То есть назначенное лечение не дает никаких результатов. И что теперь делать, есть ли какие-то возможности провести какое обследование независимое, или такой возможности нет? Е.Рейферт ― Я думаю, есть возможность. Возможность есть всегда. Во-первых, как-то повлиять на врачей. Я сейчас пытаюсь выяснить опять, вообще, что там за ситуация во всей этой истории… с нуля: почему врачи…, что это за врачи. Если они не принимают других мер каких-то и, действительно, наблюдают за тем, как человек…– уже, значит, воздействовать на них с точки зрения закона как-то. Вот с завтрашнего дня вместе с адвокатом моим Даниилом Берманом, адвокатом Денисовым собираемся написать большое количество разных бумаг. Я надеюсь, что это как-то ситуацию изменит. О.Пашина ― Екатерина, вам по-прежнему не разрешается свидание? Е.Рейферт ― Не разрешают свидание. Да ничего не разрешают ни мне, ни маме. В последний раз обоснование по поводу свидания с мамой, которой, как вы знаете, 75 лет, звучало как угрозы якобы следствию каким-то действием. Если честно, большей чуши я пока не слышала. И.Воробьева ― Екатерина, простите, вернусь к вопросу здоровья и лекарств. Вы недавно в Фейсбуке писали, что 31 декабря внезапно в СИЗО закончился запас лекарств и в последующие 10 дней там просто никого не было, кто мог бы повлиять на эту ситуацию. Е.Рейферт ― Абсолютно верно. То есть 31-го числа, когда передать уже невозможно, Никита Юрьевич объявляет о том, что медикаменты закончились. И все праздники… Это потрясающая ситуация, на самом деле, потому что телеграммы уже не доставляли в этот момент, человек оказался без связи. С точки зрения эмоциональной, он не может даже какую-то весточку маленькую получить. Он оказывается без лекарств. А потом руководство СИЗО – они хорошо играются с формулировками обычно – рассказывают правозащитникам о том, что Никита Юрьевич занимался накоплениями лекарств… Звучит это страшно, да? То есть Персен Форте у нас теперь страшное лекарство. И.Воробьева ― То есть не пил лекарства и накапливал их? Е.Рейферт ― Видимо, пытался сделать какой-то запас во избежание… вот опять же 10 дней без лекарства – ну как называется? Простите, это лекарство на травах… И.Воробьева ― Екатерина, правильно я понимаю, что вы передавали какие-то медикаменты в СИЗО, но, я так понимаю, что они до адресата на дошли? Е.Рейферт ― Да, тоже ситуация странная. Тоже сейчас буду разбираться, почему. И вплоть до того, что поименно просто на тех людей, которые это все устраивают, подавать жалобу, писать в суд. Потому что несильнодействующие лекарства я передала, которые могут сейчас облегчить ситуацию с той же ногой. Это круглосуточная боль. Человек на обезболивающих, если не двигается нога, он просто не может шевелиться, дойти до двери, пойти на прогулку. Ситуация гораздо хуже, потому что вследствие вот таких… начинает разрушаться кора головного мозга. То есть последствия могут быть вообще необратимые. Почему не передают несильнодействующие, которые в список запрещенных не попадают – вопрос. Вчера составила список с врачами: более 10-ти аналогов, которые не сильнодействующие. Вот сегодня жду реакции, хочу понять, может быть, эти 10 передадут. Как они, вообще, определяют, что можно передавать, что нельзя, что считают нужным? И.Воробьева ― Ведь адвокат Никиты Юрьевича Андрей Грохотов, если я не ошибаюсь, он был у Никиты Юрьевича 19-го числа. Он что-то рассказал? Как Никита Юрьевич выглядит? Е.Рейферт ― Он рассказал, что там кошмар. Ну, то есть он у Никиты был. Я в этот момент жду, пока он выйдет из СИЗО в машине около Лефортово. Вышел он. Как сказать… он очень переживает за Никиту Юрьевича, потому что ситуация плохая, очень плохая. Он вышел бледный. Он рассказывал, что, действительно, проблемы с сердцем начались, выглядит плохо. Очень сложное состояние, видимо, из-за обезболивающих. Они, видимо, влияют все-таки на общее состояние. Ему сложно сконцентрироваться, сложно собраться, сложно разговаривать. Долго формулирует мысли. Что ему за таблетки дают, я рассчитываю сейчас узнать. И.Воробьева ― Еще вернемся к вопросу о свадьбе, уже по сравнению со здоровью не таким острым, но тем не менее. Я просто не очень понимаю. Там же было сообщение, что следователь дал разрешение на свадьбу, но где оно, никто не знает. Е.Рейферт ― Вы знаете, вопрос… не таким острым… Полгода в полной изоляции без возможности видеть собственных близких даже для человека на свободе это сложно. То есть здесь воспринимается даже любая телеграмма как мощнейшая поддержка. Потому что это слова близких людей, которые за тебя переживают, которые тебя любят – я бы не сказала, что это какой-то не острый вопрос. Поддержка любимой женщины – это очень серьезно. Следователь… У нас очень интересный следователь. Мы тоже слышали о том, что разрешение есть, что он его дал, что он в очередной раз отправил мне его с экспедицией по почте по месту прописки. По месту прописки уже полгода помощница дежурит около почтового ящика и уже знает всех почтальонов в лицо, уже у всех почтальонов есть мои телефоны и ее, тем не менее, ни одной бумаги нет. Следователь сказал, что решение есть… И.Воробьева ― А исходящий номер? Е.Рейферт ― «А исходящий номер я вам не скажу, потому что я…». И.Воробьева ― Это следователь такое говорит – что «не скажу вам исходящий номер»? Е.Рейферт ― Не обязан, не обязан уведомлять. Я попросила выдать мне разрешение на руки. Просто очень странную бумажку со странной интонацией… То есть просьба достаточно простая: распечатать бумажку, повторить штамп и выдать мне копию. В Техническом переулке я бываю регулярно, могу подъехать и забрать. Но формулировка была такая: «Полностью и целиком, и окончательно отказать в ходатайстве выдать на руки дубликат разрешения». О.Пашина ― И без объяснения причин, просто отказать и все? Е.Рейферт ― Причин… Сейчас скажу, там была такая формулировка: «Причины не изменились». Какие конкретно тоже, в общем, ничего не указано. На что, естественно, я написала жалобу в прокуратуру, в ФСБ, в организацию по правам человека, в Басманный суд на конкретного следователя и написала еще две новые бумаги: просьба о свидании, и, собственно, еще раз ходатайство о заключении брака. По правилам внутренним рассмотрения ходатайства у их есть трое суток, чтобы ответить с момента получения бумаги. Трое суток истекают 25 января. Вот я 25 января, если не получаю ответа, — а я просила в ходатайствах не отвечать мне почтой, позвонить на конкретный номер телефона, — видимо, судебные разбирательства. Буду писать, жаловаться. И.Воробьева ― Екатерина, еще хотела про следователя спросить. В одном из интервью прошло сообщение, что следователь был последний раз в СИЗО у Никиты Белых еще в середине октября. Е.Рейферт ― Насколько я знаю, да. И.Воробьева ― И после этого всё, никаких действий следственных? Е.Рейферт ― После этого мы увиделись в суде, где было скопировано на флэшке летнее, собственно, постановление, где Никита Юрьевич назывался еще губернатором. И.Воробьева ― Это, когда продляли арест. Е.Рейферт ― Да. Следствие не потрудилось даже поменять формулировки. Просто как копипаст. Наша защита очень… подходов, в принципе, к серьезным вещам, к судьбе человека, в том числе… И.Воробьева ― А следственных действий не происходит в СИЗО? Е.Рейферт: Очень сложное состояние, видимо, из-за обезболивающих. Они влияют на общее состояние Е.Рейферт ― Нет, тишина. Единственная история, которая осталась. Вот тоже информация есть – от каких источников, ничего я не говорю – это результат фонографической экспертизы, на которую в принципе, даже находясь под домашним арестом или где-либо еще, повлиять невозможно. И.Воробьева ― Екатерина. Спасибо большое. У меня к вам просьба. Пожалуйста, пишите у себя в Фейсбуке как можно больше информации, которую мы, собственно, ждем и постоянно ищем Я напомню, что у нас по телефону на прямой связи со студией была будущая жена Никиты Белых Екатерина Рейферт. И знаете что, меня тут спрашивают, почему я называю Белых Никитой Юрьевичем и так далее, и спрашивают: вы что, друзья? Да, мы с Никитой Юрьевичем друзья. Я об этом писала и никогда этого не скрывала – ни до ареста, ни после ареста. И все то, что сейчас рассказывает Екатерина, это чудовищно. И я очень надеюсь, что сейчас в данную секунду или в записи эфир радиостанции «Эхо Москвы» слушают те люди, которые отвечают за соблюдением прав человека в Российской Федерации, и что они сейчас меня услышали, услышали Екатерину, ужаснулись – и начали решать эту проблему, чтобы Никита Юрьевич Белых почувствовал себя намного лучше физически и не было таких проблем. Спасибо большое. Мы через пару минут продолжим.

Ссылка на источник