О. Журавлева ― В Москве 21 час и 4 минуты, меня зовут Ольга Журавлева, это действительно «Невзоровские среды». И я надеюсь, что из Петербурга сейчас поступит сигнал. Здравствуйте! В. Дымарский ― Два сигнала. Оля, прими два сигнала – Невзоров и ваш покорный слуга. А. Невзоров ― Оленька, привет, рад вас слышать. О. Журавлева ― Виталий Дымарский и Александр Невзоров. Добрый вечер! А. Невзоров ― Да, мы находимся в той самой «Гельвеции», где директор гостиницы обещал наполнить гостиницу нудистками горничными, да. В. Дымарский ― В прошлый раз. А. Невзоров ― Да, он, насколько я понимаю, сейчас работает над этим вопросом и все, ждет… О. Журавлева ― То есть, раздевание началось. В. Дымарский ― Оля, разъяснение это просто необходимо, потому что после объявления, неделю назад сделанного Александром Глебовичем, народ, просто отбоя здесь нет, все приходят и спрашивают нашего директора… О. Журавлева ― Ну, на самом деле видится коммерческий интерес в этом во всем. Прекратите немедленно. А. Невзоров ― Давайте тогда еще добавим коммерческого интереса и скажем о том, что 6 числа в галерее «Свиное рыло»… О. Журавлева ― Боже, как это хорошо! А. Невзоров ― «Свиное рыло» — это главная художественная галерея Петербурга, открытие очередной выставки Копейкина, и будет присутствовать сумрачный хор балалаечников, который исполнит «Вихри враждебные». О. Журавлева ― Господи! А. Невзоров ― Потому что выставка и называется «Петербург 17-го». О. Журавлева ― Прелестно! А. Невзоров ― И 9 числа в »Эрарте», в восхитительном музейном пространстве «Эрарты» выставка живописных работ моего друга Шнура. А моя лекция в »Эрарте» 27 февраля. О. Журавлева ― Вот из Питера вам уже пишут: все мы знаем про вашу предстоящую лекцию – не тратьте на это эфирное время. Бабочка – ровно, жилетка – прекрасно. В. Дымарский ― Оля, примечание. О. Журавлева ― Да. В. Дымарский ― Я должен какие-то разъяснения давать, как человек из Питера, который все знает теперь уже про Невзорова: Копейкин, если кто не знает – это любимый художник Невзорова. Вернее не так: это единственный художник, которого знает Невзоров. А. Невзоров ― Да-да. Я вот все удивляюсь, почему вот можно было бы всякие споры об Исаакии давным-давно прекратить, если бы доверить роспись Исаакия внутри Васе Ложкину и Копейкину. О. Журавлева ― Боже, как бы это было хорошо! А. Невзоров ― Поверьте, здание бы только выиграло, и все страсти вокруг него угасли. Давайте все-таки про страсти вокруг Исаакия, которые пока не угасли. О. Журавлева ― Прошу прощения, просто в продолжение истории с протестами, новости-то сыплются. Во-первых, депутатам Петербурга теперь тоже запретят проводить не согласованные с правительством города акции. Вот как раз по следам этой встречи с депутатами. В. Дымарский ― Встречи с избирателями, да. О. Журавлева ― Во-вторых, митрополит не благословил крестный ход за передачу Исаакия, что тоже интересно. Ну, и теперь, конечно, интересно послушать Александра Невзорова. В. Дымарский ― А ты знаешь, есть еще одна инсайдерская новость, о которой еще ничего не сообщали, весь Питер обсуждает это, что на этой акции, которая прошла в субботу… А. Невзоров ― На Марсовом поле, да. В. Дымарский ― На Марсовом поле, был замечен Невзоров с подзорной трубой. О. Журавлева ― С подозрительной трубой, да. А. Невзоров ― Да, я не был на самой акции, я остановился неподалеку и из окна машины в огромную медную подзорную трубу имел возможность понаблюдать за страстями. Это, конечно, печальное зрелище. А.Невзоров: Россия ведь существует всякая. Есть Россия-хиджаб, а есть Россия Ивана Петровича Павлова О. Журавлева ― Почему же? А. Невзоров ― В пятимиллионном Петербурге. Хотя это милые прелестные люди, но то, что я увидел, меня только огорчило, потому что они так и ничего не поняли. Они не научились сегрегировать и отделять, для них по-прежнему, там, бог, вера – это что-то хорошее, а жадные попы – это что-то плохое. Они не понимают, что это две стороны одной медали, и эти стороны не живут друг без друга, они все равно, к сожалению, обречены на поражение на данном этапе. При том, что, надо сказать, конечно, их митинг выглядел гораздо убедительнее той казенщины монархистов и охранителей, который проходил рядышком. Я имел возможность в подзорную трубу из окна автомобиля… В. Дымарский ― В створ двустволки? А. Невзоров ― Нет, я разглядывал очень внимательно. Но вообще, поймите, я тут провел беседы и с духовенством, и с противниками… О. Журавлева ― Я прошу прощения, Александр Глебович, а что, духовенство с вами продолжает беседовать? А. Невзоров ― Ну, у меня же много осталось товарищей с былых времен. Не забывайте, что я сам – выходец из тех слоев отчасти. О. Журавлева ― Знаем, знаем. А. Невзоров ― И я вам могу сказать, что вот понятно, что Исаакий теоретически как церковь, конечно, никому не нужен, потому что приходика там не создать, только если из постояльцев гостиницы «Астория», а вряд ли. О. Журавлева ― Но там же вроде бы есть приход уже некий. Он уже существует. А. Невзоров ― Он настолько микроскопический, что о нем смешно говорить. Поймите, Исаакий – это такой огромный Майбах с золотой мигалкой на крыше, который свидетельствует только о богатстве и авторитетности его владельца, и ни о чем больше. Но следует понимать, что Гундяев и Судаков поступают предельно правильно. Им совершенно наплевать на репутационные потери, им совершенно безразлично то, что поднимается градус антиклерикализма, и что те, кто к ним относился еще нейтрально, я имею в виду, к попам, еще нейтрально вчера, сегодня уже озлобились, им это все абсолютно безразлично. Они очень хорошо понимают, что главенствовать и управлять игрой будет тот, у кого больше всего активов, у кого больше всего недвижимого мощного и ликвидного имущества, которое еще играет и представительскую роль, поэтому тут нельзя сказать, что они совсем уж неправы. Это деловой подход, он не может не вызывать определенного рода уважения. В. Дымарский ― А какой подход у власти? А. Невзоров ― Подход у власти пофигический, скажем так. О. Журавлева ― А что, власть не будет участвовать в этой игре, которой будут управлять богатые люди? А. Невзоров ― Нет, это слишком мелкая игра для власти. В. Дымарский ― Усиление церкви ее не волнует? А. Невзоров ― В знаете, я вам могу сказать, что про Исаакий я несколько лет тому назад говорил в какой-то программке 5 канала, что попы обязательно к нему протянут руки. Надо мной смеялись как над умалишенным. Вот я вам сейчас могу сказать, что года через полтора, может быть, в этой, а может быть в другой студии мы будем обсуждать гораздо более дикие вещи. Мы будем обсуждать запреты презервативов, мы будем обсуждать, возможно, передачу Эрмитажа или его части. В. Дымарский ― (неразб.) А. Невзоров ― Подождите, какой-то части попам, а какой-то части какой-нибудь секте николаевцев, потому что там, понимаешь ли, этот Николай Кровавый бродил, это его личная жизнь, это его личные покои… Я думаю, что мы не достигли не только апогея маразма, но не достигли даже как бы средней его точки. Ведь то, что сегодня происходит, вот знаете, да? Что директорам кинотеатров на домашние адреса пришли письма от христианской православной организации, где откровенно говорится, что кинотеатры будут гореть, если в них будет показываться фильм «Матильда». О. Журавлева ― Что говорит полиция об этом? В. Дымарский ― Секта поклонников Николая? А. Невзоров ― А полиция – ничего, полиция же никогда не реагирует на проявление православного экстремизма, и мы видели, что любые хамства и любые возмутительные проявления никакого отклика у правоохранителей не вызывают. И в данном случае просто Кремль пока не понимает, что он в такой дурацкой роли дурачка, который купил на Кондратьевском рынке – знаете, такая маленькая свинка мини-пиг, умилялся, принес домой, но через некоторое время это существо разрослось в помесь свиньи и гиены гигантского размера, которая еле умещается в квартире, всюду кладет гигантские кучи и жрет все, что ему попадется под руку. Поэтому я думаю, что все впереди, ведь обратите внимание, какой-то там Пелин, крошечный попик, даже по масштабам поповской номенклатуры, уже сегодня осмеливается прикрикивать на Пиотровского! Ведь эта реакция – когда Пиотровский написал петицию в защиту музейного статуса Исаакия, вызвала у попов такую предельно наглую реакцию: ты, типа, там сиди, у себя в Эрмитаже, и занимайся своими выставками, и не лезь в наши дела. Они не понимают, кого они выкармливают. И если они думают, что бывает православие без экстремизма, беспредельной наглости и постоянного захвата собственности и имущества, они очень сильно ошибаются – потом они схватятся за голову. Я имею в виду даже Кремль. В непременном порядке. Но как всегда будет то, что называется, поздновато. О. Журавлева ― Скажите, пожалуйста, а у вас сложилось какое-то мнение, кто стоит за мадам Поклонской? Что за силы она представляет вот в этом своем, казалось бы, таком милом безумии? В. Дымарский ― Или это просто невежество? А. Невзоров ― Я вам могу сказать, вот например, есть Клио, богиня истории. О. Журавлева ― Есть такая. А. Невзоров ― Есть Терпсихора, да? Но нет богини глупости. Вот за Поклонской стоит именно она. Это лучшая иллюстрация того, как просто смазливая мордашка, наделенная какими-то непонятными полномочиями, увлеченная своим каким-то собственным хобби, вдруг свои представления о прекрасном, все то, что это хобби ей диктует, вот эта странная страсть к Николаю Кровавому, к расстрельщику людей на Невском проспекте, к организатору массовых убийств, к убийце кошек. Вот вдруг взгляды Поклонской становятся для множества людей чуть ли не обязательными к исполнению. Но это не удивительно. Это вся так называемая парламентская система и вот тот жуткий вектор, по которому должна пройти Россия, чтобы раз и навсегда понять, что ей туда не надо, но вот, к сожалению, для того чтобы это понять, необходимо дойти до конца. Смотрите, сейчас комитет по Госдуме на полном серьезе предложил штрафовать родителей, дети которых не будут проявлять должной духовности. При том, что слово «духовность» как было загадочным, так и остается. Русский язык, в общем, как бы это, конечно, не греческий и не латинский, он бедноват, и я даже не предполагал, что могут быть в русском языке какие-то слова, в которые, в одно слово можно было бы вместить сразу три слова. О. Журавлева ― Вы сейчас еще и русский язык опорочили. Ну-ну. А. Невзоров ― Я совершенно не опорочил, он нормальный язык, не хуже и не лучше другого, с такими же проблемами, как у любого другого языка. Но вот вы обратите внимание, сейчас три слова: наглость, невежество и лицемерие помещаются в одном-единственном слове, которое звучит как «духовность», да? И если уже идти по пути духовности, то надо, вероятно, тогда переходить вообще на какие-то более смелые формулировки, вот с точки зрения духовности так называемый народ, нация, избиратели, публика, они называются вообще словом «стадо». О. Журавлева ― Так, разверните. А. Невзоров ― Это по параметрам духовности. А почему? Это понятие, и только это понятие употребляет церковь в отношении тех, кто не является священством, я является как бы так называемыми мирянами. О. Журавлева ― Паствой. А. Невзоров ― Нет, стадом. Паства – это пасомые, да? Паства – это те, кого пасут. Но вот апостол Петр в своих посланиях напрямую первым говорит слово «стадо», и надо сказать, что, по-моему, на последних рождественских чтениях из уст пастухов или людей, которые считают себя теперь пастухами и управляют нашей с вами жизнью, по крайней мере, пытаются, слово «стадо» звучит очень часто, и все время звучат слова про корни и про необходимость возвращения. Тут я бы хотел заметить, что дерево, которое вернулось к своим корням, оно, извините, называется пенек. О. Журавлева ― Я бы хотела все-таки договорить про Поклонскую, бывшего прокурора, ныне депутата. Вы сказали, что это просто глупость, вот ее собственная глупость. А. Невзоров ― Вы спросили, кто за ней стоит. О. Журавлева ― Да. А. Невзоров ― За ней стоит богиня глупости, да. А.Невзоров: Исаакий как церковь никому не нужен, т.к. прихода там не создать. Только если из постояльцев «Астории» О. Журавлева ― Замечательно. Она ведома богиней глупости, пасома. А скажите, пожалуйста, почему такая поддержка? Кто ее поддерживает в реальности? Мало ли глупостей депутаты говорят? А. Невзоров ― Во-первых, практически все депутатские глупости поддерживаются и одобряются. У нас есть те 86%, которые тащатся от любой глупости и которые эту глупость воспринимают как основу своего собственного мировоззрения. Глупость ведь гораздо удобнее, чем скепсис, чем поиск, чем критическое осмысление или попытка находить причинно-следственные связи. Глупость вообще необыкновенно комфортное состояние. И если мы говорим про глупость, обратите внимание, там где-то удивительные астрономические открытия, где-то возможность сфотографировать кольца Сатурна и предъявить их в невиданном разрешении, где-то адронные коллайдеры, а вы знаете последнюю наиболее резонансную инициативу, принятую на так называемых рождественских чтениях? Намечено расширение крестоходного движения, и это крестоходное движение собирается совершить крестный ход из Москвы – как вы думаете, куда? О. Журавлева ― Во Владивосток? А. Невзоров ― В Москву, обойдя земной шар. Это мы получим еще один «Адмирал Кузнецов», еще одно позорище в виде всяких антисанитарного вида воцерковленышей и богомольных старушек, которые попрутся через весь мир компрометировать Россию. В. Дымарский ― Под управлением Конюхова… А. Невзоров ― Нет-нет, это предполагается как массовое действие. О. Журавлева ― Я бы не стала крестный ход соединять с адронным коллайдером. Это все-таки разного уровня явления. А. Невзоров ― Нет, вы знаете, это вещи, не соединимые по своей природе, я и не пытался их объединить. О. Журавлева ― Вы их противопоставили. А. Невзоров ― Про контраст. Да, совершенно верно, еще вот, Оля, вы не понимаете, что предполагается крестный ход в Индию и еще один крестный ход собираются провести в Антарктиду. О. Журавлева ― Ну, по-моему, это уже… А. Невзоров ― На полном серьезе. Откройте материалы, и вы в этом убедитесь. В. Дымарский ― Там ледокол нужен. О. Журавлева ― Прекрасно, пусть люди идут, если им хочется. А. Невзоров ― Да, я понимаю, на что вы надеетесь. О. Журавлева ― А вы нет? А. Невзоров ― Я тоже. Но не будем это озвучивать в эфире. Конечно. О. Журавлева ― Вдруг залился краской стыда Александр Глебович внезапно. А. Невзоров ― Я краской стыда не залился, здесь идет видеосъемка, которая фиксирует абсолютно типичный цвет моего лица. Меня вообще смутить очень трудно. О. Журавлева ― Дымарский, контролируйте. В. Дымарский ― Я контролирую, конечно. А. Невзоров ― Дымарский, да, Дымарский тут веселится и контролирует. Я вам могу сказать, ведь все, вот поймите одну простую вещь, вот мракобесие, оно не остановится, у него нет какой-то финальной точки, дойдя до которой оно скажет: уф, все, мне достаточно, с меня хватит! Нет. О. Журавлева ― Ну, почему же? Придет просвещение, например. А. Невзоров ― Это когда оно придет, подождите… В. Дымарский ― А что может остановить это мракобесие? Вы посмотрели на этих людей, которые вышли протестовать, да? А. Невзоров ― Да. В. Дымарский ― Вы говорите: не те люди, да? А. Невзоров ― Не те люди абсолютно. В. Дымарский ― Ничего не сделают. Кто что как может сделать? Что и на кого менять? А. Невзоров ― Я не могу вам сегодня ответить на этот вопрос, во-первых, потому, что я знаю о существовании слова экстремизм. О. Журавлева ― И про оскорбление чувств верующих еще. А. Невзоров ― Да, чтобы «Эхо Москвы» рисковало бы лицензией на радиовещание. Поэтому давайте я промолчу. Я вам скажу одну простую вещь, поймите, вот у церкви, у нее есть одна простая задача, ей нужен абсолютно другой человек, не тот человек, которого пытались воспитать последние десятилетия и цивилизация, потому что в результате всех этих коллайдеров, космосов, науки человек может утратить главное основное свойство христианина – способность покупать свечки. И вот этого церковь точно не переживет… О. Журавлева ― Это вы так определяете страх божий, видимо. А. Невзоров ― Да-да, это главное свойство христианина. О. Журавлева ― То есть, это коммерция. А. Невзоров ― Давайте перейдем к другой теме, потому что у нав впереди еще… О. Журавлева ― Вы знаете, с мракобесием-то мы еще не закончили, уж простите меня, Александр Глебович. А. Невзоров ― Мы еще вернемся к нему в поповедении. В. Дымарский ― А давайте к американскому мракобесию перейдем. Нас спрашивают по поводу стены, по поводу миграции и так далее. О. Журавлева ― Кстати, можно цитатку? Я прошу прощения, Виталий Наумович. В. Дымарский ― Да, Оля. О. Журавлева ― Дональд Трамп прокомментировал свой указ о запрете въезда в США для граждан семи стран, заявив, что цель указа – не пустить в США плохих людей. Об этом он написал в своем Твиттере. Это как бы одна из версий. В. Дымарский ― А можно я добавлю? О. Журавлева ― Да, пожалуйста. В. Дымарский ― Я думаю, что вы тоже проводили такие опросы, буквально позавчера у нас на »Эхе Петербурга» мы спросили петербуржцев, 70% ответили, что они поддерживают меры Трампа и хотели бы, чтобы Россия примерно то же самое делала. Я имею в виду по ограничению… О. Журавлева ― Плохих людей. В. Дымарский ― … понаехавших. А. Невзоров ― Это не удивительно. Но здесь необходимо как-то очень дуалистично подойти к этому вопросу, потому что, конечно, любой человек должен иметь право жить в любой стране и перемещаться из страны в страну и жить столько, сколько он хочет там, где угодно, но когда мы это говорим, мы имеем в виду людей, лишенных религиозности, то есть, отвратительных черт, когда пытаются навязать свои взгляды или свои привычки и свои обычаи ставят превыше удобства и интереса окружающих. Это должны быть как бы другие люди, которые не состоялись. А.Невзоров: Я думаю, что мы не достигли не только апогея маразма, но даже средней его точки Мы сегодня в 21-м веке должны с грустью и с превеликой честностью признать, что вот тот самый нормальный усредненный всемирный человек не состоялся, что эмигранты, да, действительно, несут свою скверну, скверну своей упертости, жестокости, верности своим традициям. Вот это, вероятно, имел в виду Трамп. Я не думаю, что он говорил о переселенцах или об эмигрантах из Голландии или даже из европейской части России. В. Дымарский ― Трамп-то Трампом, но у нас свои проблемы, да? А. Невзоров ― Ну, у нас свои проблемы, но я подозреваю, что нам все-таки, как ни странно, эмигранты докучают гораздо меньше сегодня. О. Журавлева ― Александр Глебович, тогда объясните мне с точки зрения специалиста по мракобесию. А. Невзоров ― Да. О. Журавлева ― Чем граждане Ирака, Ирана, Ливии, Сомали, Судана, Сирии и Йемена так принципиально отличаются от граждан, я не знаю, Таджикистана, или российского же Кавказа, или кого-то там еще? По какому принципу они выбраны? А. Невзоров ― По тому принципу, что здесь жители Узбекистана все-таки в случае неподобающего поведения наталкиваются пока еще на очень живую реакцию, на очень нецивилизованное отношение и прекрасно знают, что никакой толерантности в российском народе нет. Посему они ведут себя значительно тише, чем ведут себя в Германии или в Италии мигранты. О. Журавлева ― Но ведь в Соединенных Штатах теракт совершали, насколько мы знаем, братья Царнаевы, судя по решению суда, они происходили отнюдь не из Йемена. А. Невзоров ― Они из России, более того. О. Журавлева ― Да. А. Невзоров ― Но Россия ведь существует всякая. Есть Россия-хиджаб, а есть Россия Ивана Петровича Павлова, да? О. Журавлева ― Так что, Трамп ждет, что… А. Невзоров ― Нет, из России Павлова тоже в Америку, как мы знаем, направляется все больше и больше людей, все больше и больше людей теряют надежду на то, что Россия вернется на путь вменяемости. Это непременно, а это обязательно произойдет, просто потому что этот вектор, это дикое направление, оно конечно. И то, что нам с вами уже представляется как смешным и омерзительным, вероятно, через какое-то время, вот как я всегда говорю, что произойдет фазовый переход, и это будет представляться омерзительным всем остальным, потому что есть «Эхо Москвы», есть несколько свободных и замечательных средств массовой информации, которые не замалчивают и которые постоянно возвращают людям ощущение реальности. Вот, кстати, мне бы хотелось, пользуясь случаем, поздравить российское антиабортное движение. У них первые серьезные большие качественные успехи. О. Журавлева ― Это история с детдомом? А. Невзоров ― Нет-нет. Первая весомая победа в борьбе с абортами и настоящий успех. Он зафиксирован в Мариинском районе Кемеровской области. Там у дамы было трое детей, четвертый ребенок был крайне не желателен, как по материальным, так и по жилищным мотивам. Но тем не менее дама, громко сказав и написав, что аборт – это страшный грех, решилась рожать. Родив дома, она сожгла ребенка в банной печи заживо. В. Дымарский ― О, господи… А. Невзоров ― Это дело уже находится в Следственном комитете, его раскрыл совершенно случайно участковый, который пришел на запах жареного, и решив весело спародировать известного Астахова, сказал: ну как, пожарили? Дама решила, что ее разоблачили, и с испугу все рассказала и показала все места преступления. Но она предпочла, как видите, она оказалась противницей аборта. В. Дымарский ― Александр Глебович, возвращаясь к мракобесию. Вот смотрите, помимо того, что, как нам кажется вроде, что мракобесие служит каким-то сиюминутным интересам, но оно еще пытается его воспроизводить через какие-то специальные курсы в школах, которые вводятся, хотя это все называется духовность и так далее и так далее, но это же все пытаются воспроизвести уже через новые поколения, а вы говорите, что этому есть предел. А. Невзоров ― Этому есть предел, и он очень быстро наступает, потому что убеждения масс, они вообще ничего не стоят. Вот надо это понимать, и вспоминать и 1917 год, когда было 3 с половиной миллиона монархистов, и от них враз, за час не осталось даже следа, от всего Союза Русского Народа. Надо вспоминать 1991 год, когда вроде бы огромные массы людей на референдуме высказали желание сохранить Советский Союз, но в нужный день в нужный момент и в нужный час никого из них не оказалось ни на посту, ни даже рядом, да? Понятно, что все это происходит, понятно, что все это закрепляется законодательно, но вот тут, кстати, некоторые вещи меня удивляют. Пришло известие о том, что тоже где-то в Сибири отец впервые увидел свою собственную дочь 14-ти лет и тут же ее изнасиловал. В. Дымарский ― Где же вы собираете?.. О. Журавлева ― Я тоже видела эту новость. А. Невзоров ― Это ведь в первый раз и не очень больно, и по закону о семейном насилии к нему вообще не должно было бы быть никаких претензий. О. Журавлева ― Вы передергиваете, Александр Глебович, по закону о семейном насилии там все не просто. Законы разные, есть семейный кодекс. А. Невзоров ― Там все не просто, да, конечно. О. Журавлева ― Изнасилование не относится к легким телесным повреждениям. В. Дымарский ― К избиениям. А. Невзоров ― Я подозреваю, что, может быть, этот папа не так воспринял этот закон. У нас сколько до перерыва еще? О. Журавлева ― 20 секунд у меня, я вас еще раз представлю, и мы на этом расстанемся на новости. Это «Невзоровские среды», из Петербурга из »Гельвеции» с нами беседуют Виталий Дымарский и Александр Невзоров. «Невзоровские среды» продолжатся после новостей и небольшого рекламного выпуска. Меня зовут Ольга Журавлева, никуда не уходите. НОВОСТИ О. Журавлева: 21 ―35 в Москве, а в Петербурге тем временем… В. Дымарский ― Ровно столько же. О. Журавлева ― И именно там находятся Александр Невзоров и Виталий Дымарский. В. Дымарский ― Можно, Ольга, нашу рубрику я объявлю? А. Невзоров ― Да, у нас традиционная рубрика. О. Журавлева ― Уже пошла поповщина, так-так, ну-ну. А. Невзоров ― У нас поповедение. В. Дымарский ― Ну, а куда деться? А. Невзоров ― Хочу обратить ваше внимание, недавно обнародована прекрасная инициатива православного чиновника Чащина. Да, Рощина, который предполагает, что шествие «Бессмертного полка», оно выглядит бедновато, только с портретами участников Второй мировой войны, что надо было бы как-нибудь пойти вглубь этой традиции и помимо участников Второй мировой войны обязательно портреты участников Первой мировой войны, 1812 года… А.Невзоров: Сейчас три слова: наглость, невежество и лицемерие – помещаются в одном, которое звучит как «духовность» В. Дымарский ― Куликовской битвы. А. Невзоров ― Да, Куликовской битвы. О. Журавлева ― Желательно близких родственников. А. Невзоров ― Мне непонятно, зачем останавливаться. Это было бы предельно нелогично, потому что ведь есть еще предки, есть питекантропы, они тоже воевали. Их портреты сильно оживили бы шествие «Бессмертного полка». О. Журавлева ― Ну, Поклонская это давно уже взяла на вооружение и ходила с портретом Николая Второго как раз. А. Невзоров ― Подождите, если идти вообще по предковой цепочке тех существ, которые воевали и проливали кровь, то, вероятно, кто-то должен будет нести портреты диметродонов, пеликозавров и тех звероящеров, которые дали когда-то жизнь млекопитающим, потому что именно эта ветка привела в результате к появлению млекопитающих и потом и нас с вами. О. Журавлева ― Можно молекулу водорода нести, например? А. Невзоров ― Можно, конечно, можно, вы умница. Но тогда уж надо будет нести не молекулу водорода, а ту взвесь кварк-глюонной плазмы, которая была изначально еще до молекул и даже до атомов. В. Дымарский ― Скоро к мирозданию перейдем. А. Невзоров ― У нас очень интересное поповедение, потому что на днях отмечался такой персонаж по имени Кирилл, но это не тот Кирилл, о котором вы подумали, это Кирилл Александрийский, который прославился, это учитель церкви, крупнейший авторитет, самым интересным его деянием было то, что он натравил толпу парабаланов, парабаланы – это христианские фанатики первых веков, на женщину, о которой вы наверняка слышали и слышали, возможно, о ней очень много хорошего – на Гипатию. О. Журавлева ― Философ. А. Невзоров ― Это была первая женщина астроном, математик, философ, которая изобрела массу потрясающих приспособлений для наблюдения за звездным небом, которая сделала многие математические вычисления более легкими и вразумительными, которая категорически отказывалась принять крещение. Именно парабаланы Кирилла Александрийского в Александрии убили Гипатию, убили на рыночной площади, причем, с присущим христианам милосердием, они с нее срезали мясо острозаточенными раковинами заживо. О. Журавлева ― О, господи! Всегда вы что-нибудь найдете, Александр Глебович. А. Невзоров ― Так нет, это не я, помилуйте, Оля! Это написано во всех источниках, которые касаются Гипатии, а виноват почему-то я. По другим святым тоже масса интересных персонажей. Например, сегодня или вчера праздновался Федор Новгородский. Помните, я вам рассказывал про Николая Новгородского Кочанова, да? Это был святой, блаженный, который с изумительной меткостью кидался кочнами капусты. Больше он ничем не прославился. Но он бегал голый, эксгибиционировал и кидался кочнами. Так вот, кидался кочнами он как раз в блаженного Федора Новгородского, в другого юродивого и они устраивали… О. Журавлева ― Это были родоначальники баскетбола, я так понимаю. В. Дымарский ― Они как в снежки играли. А. Невзоров ― Я удивляюсь, почему Николай Кочанов не объявлен покровителем, например, волейбольной сборной Российской Федерации. Но, возможно, потому что он не успел сдать мочу. В. Дымарский ― Там с допингом непонятно. А. Невзоров ― И не сопричислился к лику российских спортсменов. Ну, еще отмечается некто Макарий Великий, тоже крайне любопытный персонаж, который считается отцом церкви. На самом деле он является отцом такой известной цирковой техники вентрологии, то есть, чревовещания. Это человек, который, судя по его житиям, постоянно разговаривал с какими-нибудь предметами, но предметы ему отвечали. Он беседовал с черепом язычника, таким образом ему удалось ускользнуть от обвинения в изнасиловании, потому что, естественно, как многие святые того времени, он попадал в разные пикантные ситуации, ему удавалось узнать у покойника, где находится украденное и спрятанное золото, ему отвечали покойники. И он значительно, конечно, превосходил и Ваттемара, и Эдгара Бергена, то есть, тех цирковых чревовещателей, которые прославились за последнее время. О. Журавлева ― Прелестно. В. Дымарский ― Здесь есть один вопрос, который мне нужно все-таки задать Невзорову. Возвращаясь к теме «Забытый полк». Александр Глебович, вам не могут до сих пор простить вашей статьи про Зою Космодемьянскую, между прочим. А. Невзоров ― Которая называется «Развесистая Зоя». Да, я понимаю. Я удивлен, честно говоря, реакцией, но здесь хотелось бы расставить токи над «i», здесь все и просто, и не просто. Ведь давайте скажем честно: и панфиловцы, и Космодемьянская, и Жуков – это элементы сталинской системы. И эта сталинская система невозможна без этих элементов, а они не существуют вне этой системы и не являются самостоятельными частицами. О. Журавлева ― Почему элементы сталинской системы, объясните. Как продукт ее? А. Невзоров ― И ее продукт. Они сражались за этот режим, они сделали все, чтобы эта система существовала. В. Дымарский ― А почему не за родину? Извините уж за такой пафос. А. Невзоров ― Подождите, это отдельная тема. Мы сейчас должны определиться – есть номинальная их принадлежность к сталинской системе, нужно определиться, была эта система преступной или она не была преступной? Если эта система преступна, то в высшей степени странно пытаться иметь что-нибудь общее с ней самой или с ее элементами. Либо мы договариваемся, что эта система, убившая 25 миллионов человек, не является преступной, а является нормативной, причем, здесь можно руководствоваться и современным законодательством, коль скоро эта система уже пришла, и она уже на пороге, и предлагается нам как образец, и уже таким образом действовать. Потому что если она преступна, то странно пытаться иметь с ней что-нибудь близкое, общее – героев, мифологию, символику. Если она нормативна, то, вероятно, тогда нужно ввести какие-то законодательные жесткие меры, которые ограждали бы героев мифологии сталинской от посягательства литераторов, публицистов, мыслителей, исследователей. Пусть введут наконец статьи Уголовного кодекса и нам запретят думать, писать и разговаривать об определенных персонажах. В. Дымарский ― То, чем Дума занимается и время от времени мы слышим эти предложения, да, запретить, там, как запрещено ставить под сомнение Холокост, так же запрещено ставить под сомнение подвиги и так далее. О. Журавлева ― Собственно, в этой статье в Regnum так и написано: кто защитит защитников отечества, и предлагается ввести уголовную ответственность за оскорбление памяти героев войны, например. А. Невзоров ― И это будет замечательно, потому что, мне малоинтересна Зоя Космодемьянская, но вот я могу привести простой пример. Вот есть там рядышком следующий сакральный персонаж, Зина Портнова. И случайно ознакомившись с ее официальным житием, конечно, сразу становится понятно, что это какой-то дичайший фейк. Речь идет о том, что девушка, работая в немецкой столовой, крысиным ядом отравила сразу 100 немецких офицеров. А.Невзоров: Я бы хотел заметить, что дерево, которое вернулось к своим корням, называется, извините, пенек О. Журавлева ― А потом ела этот суп. А. Невзоров ― Нет, Оля, поймите, вы прелестная девушка, поэтому некоторых нюансов не понимаете. Чем она могла в то время произвести отравление супа? Либо так называемым крысидом – это нафтилтиокарбамид, либо фосфидом цинка, либо карбонатом бария. Вот все эти три крысоубивающие компоненты, они начинают работать только в том случае, когда их концентрация достигает примерно 60 миллиграмм на килограмм живого веса. То есть, эти эсэсовцы должны были жрать суп, который наполовину состоит из кристаллов нафтилтиокарбамида, покорно хрустеть этими – а это выпадает очень быстро в осадок, особенно в соприкосновении с теплыми жидкостями и жирами, я уж не говорю про фосфид цинка, который вообще только бензинорастворим, а карбонат бария почти не растворим. То есть, эти офицеры должны были честно хрустеть этими антикрысиными средствами. Но не забывайте, почему крысы умирают. Крысы умирают по одной простой причине – они не могут прийти и заявить о том, что им необходимо промывание желудка, да? Но от всех этих медленнодействующих слабых ядов, которые могли быть употреблены, немецкая военно-полевая медицина, для которой промывание желудка – это будничное, это рутинное действие любой военно-полевой медицины, она, конечно, немедленно приняла бы меры. Более того, если мы поднимем архивы, были ли массовые отравления офицеров того времени в Белоруссии – нет, не было массовых отравлений. В. Дымарский ― Дело не в этом… А. Невзоров ― Меня мало интересует Зина Портнова, но придет какой-нибудь исследователь, который докажет, что все это от первого до последнего слова фейк, и опять будет скандал. Я же не говорю, что массы не надо дурить – надо дурить массы, но дурить по уму хорошо обученным министерствам. Ведь мы говорим сейчас не о чем-то, мы говорим именно о том, что не умеет работать Мединский, им следовало бы сконструировать героев, им следовало бы сконструировать для масс те образчики тех персонажей, чтобы комар носа не подточил. И Космодемьянская, и Портнова, они были изобретены в ту эпоху, когда люди не имели возможности обратиться к архивам, когда проверить ту или иную легенду было невозможно. Это для других референтных групп. О. Журавлева ― Александр Глебович, это же не для вас, это же придумано не для вас. Вы же сами говорите, что мракобесные идеи прекрасно живут на нашей почве, что огромные массы поддерживают всякие удивительные глупости. И теперь вы говорите, что, дескать, недостаточно хорошо придуманы легенды. Для кого, для вас? Для вас и для Дымарского легенды придумывать? А. Невзоров ― Для масс тоже надо придумывать легенды, скажем так, гораздо более искусно, потому что эти массы имеют возможность и лазить по справочникам интернета, и заходить в открытые архивы, и вообще будет очередной скандал. Ведь мы же когда говорим о бездарности, мы должны себе задать простой вопрос: сейчас выделено 10 миллиардов рублей на обеспечение деятельности Государственной Думы – 5 миллиардов на зарплаты и 5 миллиардов, чтобы им было комфортно работать. Но мы себе должны сейчас задать вопрос: а за что, собственно говоря, сидят Соколовский, за что сидит, вот кого Венедиктов ищет последнее время, как его зовут? О. Журавлева ― Кого, Никиту Белых? Кого? А. Невзоров ― Нет-нет. Ильдара Дадина. За что сидит Дадин? За что сидит Кунгуров? Они сидят по одной простой причине: депутаты не умеют формулировать законы, которые они принимают. Ладно, их пучит от запретительства, и они топят эту несчастную Россию в их законодательной диарее. Но мы делаем анализ и говорим: братишки, стул плох у вас, вы не можете делать нормальных законов, вы не в состоянии сформулировать, вы предлагаете формулировки, допускающие расширительное толкование. И люди, которые абсолютно ни в чем не виноваты, которых не предупреждали, что их действия могут быть наказаны и пресечены, они сейчас сидят в тюрьмах. То есть, мы говорим прежде всего о том, что и ведомство Мединского предельно легкомысленно и бездарно, и ужасно, что депутаты все как один профнепригодны. О. Журавлева ― А кто профпригоден? Скажите мне, Александр Глебович, кто профпригоден в большой стране? Какая структура, какой институт работает профессионально? А. Невзоров ― Ну, про науку я не могу… О. Журавлева ― Суды? А. Невзоров ― Нет, суды… В. Дымарский ― Александр Глебович растерялся, по-моему, не может… А. Невзоров ― Я не растерялся, я не могу сейчас называть ничего профессионального в России, ничего профпригодного, ничего… О. Журавлева ― Так за что же попрекать депутатов? А. Невзоров ― Мы попрекаем депутатов, потому что, например, от моей деятельности или от вашей не зависят судьбы, не зависят свободы, не зависит жизнь и здоровье людей. А то, что делают они, будучи предельно бездарными и деинтеллектуализированными персонажами, и тем не менее, они принимают законы, которые имеют в том числе и карающую силу, да? Ведь действительно они не умеют формулировать, мы не понимаем, где границы допустимого и недопустимого. Поэтому я говорю: давайте просто введем за любые рассуждения о так называемом сталинском пантеоне Второй мировой войны просто уголовную ответственность. В. Дымарский ― А что такое сталинский пантеон? Вы говорите, Космодемьянская, там, Матросов и так далее. А. Невзоров ― Жуков, панфиловцы и так далее. В. Дымарский ― А простые солдаты, которые воевали и гибли, это тоже сталинский пантеон? А. Невзоров ― Вы знаете, нужно каждый отдельный случай… В. Дымарский ― Космодемьянская – это подвиг, а простой солдат, который погиб и который не фигурирует в школьных учебниках, он тоже в пантеоне? А. Невзоров ― А нужно выяснять, почему он погиб. Каждый случай нужно рассматривать in vitro, на стекле, по чьей вине он погиб – по вине ли бездарности командования, застрелен ли заградбатальоном, заморен ли голодом своим собственным руководством или оставлен без зимних вещей и патронов. В. Дымарский ― Но вы его тоже упрекаете, что он защищал режим? А. Невзоров ― Нет, я вообще никого не упрекаю. Я не упрекаю ни Зою Космодемьянскую, это вообще не мое дело. Я исследователь, и в данном случае просто указываю прежде всего и вам, и власти на те слабые места, которые не худо было бы подлатать, для того чтобы не было бы очередного большого скандала, как с Космодемьянской. И чтобы потом не предъявлялись претензии. Но коль скоро мы лишены свободы мыслить на эту тему, коль скоро любая критическая или просто добросовестная попытка осмыслить те процессы, выяснить, преступными ли методами велась война преступным режимом, или это был не преступный режим, который вел войну так, как следовало вести. О. Журавлева ― А это обязательно связано? А преступный режим не мог вести по-другому войну? Режим в мирное время преступный, а во время войны все правильно делал? А. Невзоров ― Нет, не мог. Абсолютно исключено. А.Невзоров: Мракобесие не остановится, у него нет финальной точки, дойдя до которой оно скажет: С меня хватит! В. Дымарский ― А когда два преступных режима между собой дерутся, кто должен… А. Невзоров ― Претензии к обоим должны быть, если они признаны преступными. Либо давайте договоримся, что… В. Дымарский ― То есть, надо, чтобы оба проиграли, что называется. А. Невзоров ― … что сталинизм – это нормально. В любом случае проиграли оба. В любом случае судьба войны решалась не человеческими жертвами, а тем, у кого у первого окажется ядерное оружие, которое поставило в этой войне точку. Именно оно. И в этом тоже надо себе не бояться сознаваться. Это абсолютно не умаляет никаких личных доблестей и не уменьшает количество жертв, но это позволяет смотреть на эти вещи трезво. Но коль скоро на эти вещи сейчас трезво смотреть нельзя, это запрещается, давайте просто вообще закроем навсегда эту тему и заколотим ее досками статей Уголовного кодекса: не думать, не знать, не рассуждать. Все. И мы будем знать, что туда соваться не надо, пожалуйста, живите со своими героями. В. Дымарский ― У меня свой интерес: тогда придется закрывать «Цену Победы». О. Журавлева ― Да. Кто самый главный-то у нас под судом-то ходит кто? Дымарский. А. Невзоров ― А кто у нас? В. Дымарский ― Нет, я не под судом, спокойно. О. Журавлева ― Ну, как бы все время под угрозой, все время под фальсификацией истории, всякие другие интересные вещи. Так что все исторические передачи надо закрывать. В. Дымарский ― Ну, да. «Кто сильнее своего начальника боялся, тот и победил» — про войну пишут нам. А. Невзоров ― Ну, очень спорно все. Здесь я просто предлагаю, коль скоро оказывается, что это такая воспаленная тема, действительно просто прибегнуть к тем мерам, к которым я предлагаю прибегнуть. В. Дымарский ― У нас, я так понимаю, Оля, мало времени, давайте все-таки затронем актуальные еще события на Украине. О. Журавлева ― Да, про войну как раз я хотела спросить. Кто первый начал и зачем, как вы считаете? А. Невзоров ― Все же понятно. Если объект агрессии – Авдеевка, что никто не отрицает, потому что именно в Авдеевке катастрофа, Авдеевка находилась полностью под контролем вооруженных сил Украины, соответственно, никто кроме сепаратистов, кроме террористов на эту Авдеевку напасть не мог. Украина не могла напасть на тот населенный пункт, в котором находились ее опорные базы и ее войска и не могла начать его бомбить. Следовательно, мы опять имеем действия сепаратистов, опять имеем действия террористов, но мне непонятно, за что они теперь сражаются, им же было яснейшим образом сказано, что их не возьмет Россия, что им не светит никакая собственная государственность, за что они дерутся, ради чего вся эта кровища сегодня? Вероятно, ради того, чтобы продлить это военное положение и для того, чтобы была возможность дальше все-таки поразворовывать регион, а потом бежать. О. Журавлева ― А там еще есть, что разворовывать? А. Невзоров ― Конечно, конечно, там есть, что разворовывать, иначе бы эта война со стороны сепаратистов не продолжалась бы. Более того, мне непонятна позиция российских СМИ, ведь сепаратизм, как я понимаю, по российским вашим законам – это преступление, а пропаганда сепаратизма – это еще большее преступление. О. Журавлева ― Да. А. Невзоров ― Так если это преступление такое же, как убийство, какая разница, где оно совершается – здесь или на территории другой страны? И любая поддержка сепаратистов, где бы они ни действовали, должна пресекаться российским законодательством и преследоваться по закону. Каким образом можно поддерживать террористов Донбасса, захвативших несколько городов, для меня непонятно. О. Журавлева ― Ну, в таком случае противоречие прямо в Крыму расположено, с этим ничего не поделаешь. А. Невзоров ― По поводу Крыма, вот я точно совершенно знаю, что свободу мыслеизъявления в этом смысле у нас ограничивает напрямую Уголовный кодекс Российской Федерации. Поэтому я лишен с вами возможности поделиться мыслями о Крыме. О. Журавлева ― Кстати о Крыме. Вы знаете, что теперь студенты МГУ будут помогать строить Керченский мост. Говорят, это будет полезно для любых специальностей. Вот в заключение, Александр Глебович, скажите, для каких специальностей полезно в стройотряде освоить?.. В. Дымарский ― Это будет способствовать модернизации страны? О. Журавлева ― И науки? А. Невзоров ― Да, но я подозреваю, что, наверное, первыми пойдут физики-теоретики, а то шибко умные. О. Журавлева ― Лингвисты. Я за лингвистов. А. Невзоров ― Вы знаете, мне лингвистов не жалко как раз. О. Журавлева ― Я так и думала. А. Невзоров ― Не жалко лингвистов, всяких филологов. В. Дымарский ― Историков. А. Невзоров ― И историков, да. Они могут найти себя в строительстве моста. Но то, что может попасть случайно и несколько безусловно ценных персонажей, а безусловно ценных персонажей можно искать только в одном месте, это среди будущих физиков. О. Журавлева ― Понятно. А. Невзоров ― Потому что, как справедливо говорил Резерфорд: наука – это физика, а все остальное – это собирание марок. О. Журавлева ― Прекрасно! Александр Глебович, а вы-то в стройотряде были когда-нибудь? А. Невзоров ― Никогда. В. Дымарский ― Я был. О. Журавлева ― Виталий Наумович… В. Дымарский ― Я строил коровник. А. Невзоров ― Никогда не был ни в стройотряде, ни в комсомоле, нигде я не был. Я всегда был абсолютным отщепенцем. О. Журавлева ― А Виталий Наумович строил коровник! Прекрасно. Какую специальность получили? В. Дымарский ― Я? А. Невзоров ― Вы бы видели его озорное выражение лица – я подозреваю, что строительство коровника велось, наверное, из бутылок и бюстгальтеров. В. Дымарский ― В Красноярском крае, мне интересно, стоит он еще или нет, этот коровник. А. Невзоров ― Ах, коровник, понятно. В. Дымарский ― А вы что думали? А. Невзоров ― Нет, я ничего не думал. Я не так испорчен, как некоторые присутствующие здесь в студии, которые катаются со смеху. О. Журавлева ― Хорошо. Не испорченный стройотрядом Александр Невзоров и катастрофически испорченный Виталий Дымарский… В. Дымарский ― Коровником. О. Журавлева ― Да, с коровником в анамнезе, на этом с вами прощаются. Это были «Невзоровские среды», меня зовут Ольга Журавлева, Питеру большой привет. Всем спасибо! В. Дымарский ― Всем спасибо. А. Невзоров ― Спасибо, пока. О. Журавлева ― Пока.

Ссылка на источник