С.Пархоменко ― 21 час и 10 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Добрый вечер. Всё в порядке, я в студии после некоторого перерыва. Сначала был в отпуске, потом оказался по срочным делам Последнего адреса (помните, что такое Последний адрес, правда же?), оказался в Одессе и вел последнюю программу удаленно. А сейчас, вот, наконец в студии, ура-ура. Что у нас есть? Номер для SMS-сообщений +7 985 970-45-45. И еще есть Facebook – он есть прямо сейчас, так сказать, в прямом эфире. Я взял с собой ноутбук в студию, чего обычно не делаю, но вот решил в порядке эксперимента. Заходите в Facebook, находите там меня. Последний пост обращен к вам: «Давайте, — пишу я вам, — соберем вопросы и темы для этой программы». Я буду поглядывать время от времени косым глазом на экран и смотреть на то, как прибывают ваши вопросы. Тоже хороший канал для коммуникаций. Ну и еще YouTube. У нас теперь есть YouTube. Там же, кстати, в Facebook я вывесил ссылку, так что заходите и можете смотреть трансляцию – она довольно качественная. Хотя, и обычным способом, через Сетевизор, если я правильно понимаю, программу тоже видно и тоже те, кто привык смотреть таким образом, смотрите и дальше – там всё в порядке. Ну что? Из событий, самых главных событий, которые происходят в мире, реально важное происходит сейчас далеко от Москвы, происходит оно на Дальнем Востоке вокруг Северной Кореи. Многие сравнивают это с надвигающимся Карибским кризисом. Ну, вы помните, что такое Карибский кризис: это когда США обнаружили советские ракетные базы на Кубе или, точнее, подготовку к созданию этих ракетных баз, ну и с этого момента напряжение начало расти, и в какой-то момент буквально приблизилось там на несколько минут, как многим казалось, к очередной мировой войне. С. Пархоменко: Специально всё устроено так, чтобы импичмент в США было организовать чрезвычайно сложно Сейчас, конечно, это метафора, сейчас, конечно, это преувеличение насчет Карибского кризиса. Но, на самом деле, это может быть довольно серьезно. Северная Корея ведет себя демонстративно, устраивает всякие испытания, создает прямо на глазах у изумленного мира, создает ядерное оружие и носители к нему. Вот, последняя новость заключается в том, что, кажется, у Северной Кореи есть или, там, очень быстро разрабатываются и вот-вот окончательно будут доведены до рабочего состояния маленькие ядерные боеголовки, которые можно будет ставить на те ракеты, довольно примитивные, но, тем не менее, работающие северокорейские, которые она несколько раз успешно испытала в последнее время. Ко всему к этому есть многочисленные политические угрозы и такой шантаж, который ведет северокорейский Ким Чен Ын, что, дескать, выстрелим по острову Гуам. Это ближайший кусок в переносном смысле, ближайший кусок Америки, остров, на котором довольно большая американская военная база и довольно много американских военнослужащих. В общем, серьезная довольно вещь. И вот Трамп в ответ на это, президент Трамп объявляет о том, что всё заряжено, направлено, нацелено, подготовлено и в случае чего мы обрушим, значит, на Северную Корею такой, значит, шквал огня и ярости, какого никто еще не видал. Опасность всего этого заключается в том, что Трампу нужна эта война и этот конфликт, и этот удар. И этот успех, который, по всей видимости, в результате этого удара можно будет, ну, по меньшей мере имитировать. Вообще это поразительно, с какой скоростью человек, который построил всю свою избирательную кампанию на том, что его совершенно не волнует всё, что происходит за пределами США и вообще Америка прежде всего, и мы будем заниматься только тем, что внутри Америки, а всё остальное просто немедленно прекратим, закроем и аннулируем, с какой скоростью выяснилось, что нету никакого другого способа хоть как-нибудь поддержать свою падающую… Я даже не могу назвать это «популярностью», но такие, какие-то остатки доверия, которые есть там у небольшой части американского населения сегодня. Ни один американский президент не падал до таких показателей с такой скоростью, во всяком случае, вот в такой период буквально, там, через полгода после своего вступления в должность. Не падал до этого уровня. Там, в общем, осталось 30 с небольшим процентов людей, которые доверяют Трампу и как-то одобряют более или менее его деятельность. Ну вот, надо эту штуку срочно поднимать. Потому что сейчас в Вашингтоне каникулы, затишье, страшная жара обычно у них бывает в августе. Все разъехались, ничего не происходит, на каникулах Конгресс, сам Белый дом весь тоже опустел (там происходит ремонт). И, значит, Трамп со всей своей командой удалился в одну из загородных резиденций, и все ждут начала нового политического сезона, который наступает обычно в середине сентября в полную силу в Вашингтоне, и понимают, что основным сюжетом этого политического сезона будут подходы к импичменту президента Трампа. Разумеется, никто не говорит о том, что этот импичмент произойдет, тем более никто не говорит о том, что это простая операция, что это можно сделать быстро, что это можно сделать с гарантиями или что-нибудь вроде того. Это сложнейший политический сюжет. Американская Конституция настроена таким образом, чтобы импичмент был чрезвычайно сложной, намеренно очень сложной, очень многоэтапной процедурой и, по существу, требовал согласия и сочувствия, и сотрудничества огромного количества разных политических сил, разных государственных институтов, разных ведомств, разных контролирующих друг друга систем, вот, внутри этого большого мира сдержек и противовесов, из которых состоит американское политическое устройство. Вот, специально всё устроено так, чтобы импичмент было организовать чрезвычайно сложно. Но это становится основным сюжетом американской внутренней политики сегодня: кто хочет, а кто не хочет избавиться от Трампа? Кто считает, что можно позволить себе дотерпеть его до конца первого срока и даже рисковать тем, что он пойдет и на перевыборы? А кто говорит, что нужно прекратить это как можно скорее и, ну, в общем, нет никакого смысла больше жить внутри этого странного эксперимента, который получился в результате выборов 2016 года. Вот это основной диалог, это основная тема для разговора. И это, конечно, ситуация такая, критическая, потому что, ну, грубо говоря, в американской политике почти ничего больше не происходит. Происходит обсуждение того, будет Трамп или не будет Трампа, виноват Трамп только в этом или еще и вон в том, в том, в том, в том, в том, в том и в том. Бесконечно тянется российский сюжет, история с вмешательством или отсутствием вмешательства российских спецслужб в американские выборы. Это заполнило собою, по существу, все первые шесть месяцев американской политики. А, все-таки, мировая политика очень сильно от этого зависит, и политика в самых разных уголках мира зависит от этого тоже. Ну, вот, Россия, несомненно, зависит от того, что происходит в Вашингтоне – мы это с вами недавно видели и продолжаем видеть, например, на сюжете санкций. Санкции, принятые против России, вот, в последние недели являются непосредственным следствием всего того, про что я вам рассказывал только что. Из этого вы можете заключить, что всё, что я вам рассказывал, это в некотором роде внутренняя российская политика, это важнейший фактор внутренней российской политики. С. Пархоменко: Россия, несомненно, зависит от того, что происходит в Вашингтоне И одним из этих факторов внутренней российской политики является то, что Трампу сейчас очень хорошо бы как-нибудь задорно и удало, победоносно врезать где-нибудь. Это вот то, что, как ему кажется, он умеет, и то, что, как ему кажется, у него в руках. Впрочем, надо сказать, что люди, которые анализируют происходящее, скажем, в высших сферах командования американских вооруженных сил и даже те, кто анализирует то, что происходит в непосредственной близости к этому воображаемому театру военных действий, то есть к Северной Корее и к Гуаму, говорят, что никаких особенных следов этой самой подготовки к удару не видно, ничего такого не происходит. Знаете, есть знаменитый анекдот, что приближение какого-то серьезного момента в американской политике внутренней или внешней, и особенно в том, что касается военных действий, в том, что касается использования вооруженных сил, вот это приближение проще всего и надежнее всего наблюдать, находясь в нескольких всем известных в Вашингтоне пиццериях, которые расположены недалеко от Белого дома, а также недалеко от Пентагона. Ну, Пентагон и Белый дом довольно сильно разнесены между собой: Пентагон вообще находится за пределами Вашингтона, в пригороде. Но тем не менее и там, и там есть некоторое количество всем известных мест, откуда заказывают пиццу. И, вот, когда количество заказов пиццы внезапно вырастает, когда внезапно оказывается, что персонал Белого дома и персонал Пентагона начинает потреблять гораздо больше вот этой вот скоростной жратвы, которую можно быстро заказать, быстро получить, быстро съесть и продолжать работу, значит, они что-нибудь такое готовят. Вот, говорят, что и пиццы особенно лишней не производят в последнее время, и вообще, если говорить серьезно… Это всё, конечно, шутки, но если говорить серьезно, то не видно никаких особенных следов подготовки. Но возможно, что они и не очень нужны, потому что для этого удара по Северной Корее не нужно очень много – похоже, что это можно сделать теми наличными средствами, которые там неподалеку в регионе у США есть и на военных базах, и на тех кораблях военно-морского флота, которые там плавают неподалеку. Всё это прямо связано с Россией. Ну, этот северокорейский, околосеверокорейский кризис связан еще и потому, что это очень близко к российским границам и у нас даже есть общая граница с Северной Кореей, между прочим: там российская территория – просто вот она рядом, и есть большой город Владивосток совсем недалеко. И пара других, в общем, довольно значительных городов в относительной близости. Так что это не может нас, так сказать, не волновать хотя бы по этому географическому принципу. Но главное вот это. Главное то, что в зависимости от успеха или неуспеха этого удара мы можем ждать как-то дальнейшего ожесточения в отношении России. Отношения эти испорчены, они испорчены довольно серьезно. И Трамп чувствует себя в этой ситуации недостаточно уверенно. Во всяком случае, вот, довольно активно обсуждается тот ответ, который он дал, ответ на ответ на встречные меры, которые были объявлены российским руководством в ответ на санкции, когда было объявлено о довольно масштабном, даже, я бы сказал, очень масштабном сокращении количества американского персонала в дипломатических представительствах в России. Он ответил слабо и глупо (ну, в общем, это надо признать), он сказал, что большое спасибо, мы на этом сэкономим много денег. Это слабый и глупый ответ. Ну, так отвечают школьники, когда, вот, «А ну не больно-то… Ну, отобрали, ну а не очень хотелось. Ну и забирай». «Ну и подавись», — это называется. Вот, что он ответил. Когда президент США отвечает «Ну и подавись», это означает, что ему нечего ответить. И ему нужны какие-то ответы для этого, и он будет придумывать, и он будет нанимать людей, которые будут придумывать. И он будет договариваться с теми, кто способен нащупать какие-то слабые места, потому что в этом он демонстрирует свою силу, и мы будем это чувствовать с вами на себе, несомненно. Вот такая история, и давайте, все-таки, понимать, что основные события происходят сейчас там, и они влияют на нас непосредственно. И очень многое в российской политике, в российской экономике зависит, ну я не знаю, включая курс рубля. Есть что-нибудь важнее курса рубля? Ну, в общем, один из ключевых факторов нашей с вами повседневной жизни, потому что это касается всего. Это касается стоимости товаров, которые мы покупаем, стоимости жилья, которым мы владеем. Это касается наличия или отсутствия современной, там не знаю, высокотехнологичной или хотя бы среднетехнологичной медицинской помощи, потому что Россия производит мало лекарств, мало и плохо производит медицинское оборудование. Всё это нужно покупать, всё это более или менее импортное, из далекого импорта или из близкого, из развитых стран или из малоразвитых стран. И мы с вами понимаем, что если кто-то отказывается от импорта, скажем, американских или швейцарских, или французских лекарств, то это не означает, что они начинают производиться в России. Это означает, что на их место приходят Индия, Китай, Пакистан, которые тоже являются производителями этого всего. В лучшем случае, скажем, Словения и прочие, так сказать, менее грандиозные компании и менее мощные фирмы. С.Пархоменко ― Есть, кстати, довольно серьезные разговоры (и мне их приходилось слышать от людей, которые, в общем, вполне в этом понимают), что очередным, так сказать, законом Димы Яковлева, очередным законом, который принимается в ответ на санкции… Вот, в прошлый раз как-то: «А, вы нам санкции? (точнее, не санкции там, а список Магнитского – тогда речь об этом шла). А мы, значит, вам не дадим наших сирот – пускай они здесь помирают». С. Пархоменко: Трампу сейчас очень хорошо бы как-нибудь задорно и удало, победоносно врезать где-нибудь Так вот теперь еще одним законом Димы Яковлева может быть закон о прекращении импорта американских медикаментов. И это колоссальный удар, я бы сказал, по ассортименту российских аптек. Причем, еще надо понимать, что в российских аптеках не так много лекарств, которые производятся непосредственно на территории США, хотя они есть. Но их не очень много. Но колоссальное количество лекарств, просто гигантское, которое производится в компаниях, которые так или иначе являются американскими, хотя бы частично. Ну там не знаю, компания Pfizer, например. И вот этих лекарств очень-очень много. И если эти антисанкции, это эмбарго будет распространено на лекарства, которые производятся компаниями, принадлежащими американскому капиталу, то нам с вами будет нехорошо. Это будет серьезный удар по нашему с вами здоровью, потому что полки сначала опустеют, потом на их место придут лекарства, сделанные в менее развитых и менее технологически совершенных странах, прежде всего индийские и пакистанские. Потом цены на эти лекарства достигнут цен, которые сегодня существуют на настоящие, ну, как бы, не дженерики, а, собственно, настоящие лекарства, произведенные вот этими американскими или, там, принадлежащими американцам компаниями. А потом превысят их. Так это было с сыром, так это было с огромным количеством продуктов питания после объявления эмбарго на поставки европейских продуктов – вы это всё видели своими глазами и продолжаете это каждый день видеть в ваших магазинах и супермаркетах. Прилавки заполняются… Сначала пустеют, потом заполняются продуктами более низкого качества, а потом эти продукты более низкого качества начинают стоить сначала столько же, а потом больше, чем высококачественные продукты, которые раньше лежали на этом месте. Так устроен рынок, и так будет, несомненно, и с рынком медикаментов. Похоже, что нам с вами предстоит это увидеть. Вот. Вот это сюжет, которому я хотел отдать первую половину программы. Не хочу начинать следующий, поэтому посмотрю быстренько сейчас… «Когда встанет вопрос о возвращении Крыма?» – это я гляжу в то, что наприходило мне на Facebook. Ну так минуточку, а разве вопрос о возвращении Крыма куда-нибудь девался? Этот вопрос по-прежнему непосредственно в повестке дня, каждодневной политической повестке российской дипломатии, прежде всего потому, что его не удается оторвать от вопроса о Восточной Украине, как хотели бы российские дипломаты и российские политики обсуждать это по отдельности. Нет, не получается, поэтому этот вопрос по-прежнему сейчас актуален. «Как вы сейчас оцениваете деятельность Собчака? Изменилось ли ваше отношение к нему за последние лет, скажем, 10-15?» Нет, не изменилось, я считаю, что это великий реформатор, человек, который чрезвычайно много сделал для политической реформы в России начала 90-х годов, сыграл тогда чрезвычайно большую роль, продвигал чрезвычайно важные и сегодня идеи гражданского общества. И потеря его – это очень большая потеря для российской политики. Остановлюсь на этом месте. Через 3-4 минуты после новостей продолжим программу «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко. НОВОСТИ С.Пархоменко: 21 ―35 в Москве, это программа «Суть событий», вторая ее половина, я Сергей Пархоменко. Номер для SMS-сообщений +7 985 970-45-45, идет прямая трансляция из студии в YouTube – смотрите, пожалуйста. А также у меня в Facebook. Facebook Сергея Пархоменко. Сыплются разнообразные вопросы, и среди них немало вопросов про Удальцова. Я и собирался, конечно, про него говорить. Ну, вот, Иван Помидоров просто без всякого вопросительного знака мне пишет: «Удальцов на свободе и в политике». Или, например, Ольга Цыпель: «Ваше мнение о планах и намерениях Сергея Удальцова, озвученных им на пресс-конференции?» Или, например, «Ваше отношение к заявлениям Удальцова?» — спрашивает у меня Михаил Хазанов. Ну да. Событий в середине августа не безумно много политических таких, собственно политических событий в Москве, поэтому, вот, за большое событие сошло освобождение Удальцова. Что я могу и хочу сказать на эту тему? Ну, прежде всего выход из тюрьмы на свободу человека живым и относительно здоровым. Ну, понятно, что пребывание в тюрьме ни на чье здоровье не может повлиять хорошо, но будем надеяться, что здоровье Сергея Удальцова, все-таки, пострадало не очень сильно. Так вот, выход на свободу человека живым и относительно здоровым – это очень хорошо, это повод для поздравлений и ему самому, и его детям прежде всего, не знаю, его близким, его родителям, его друзьям, всем, кто его ждал. И я тоже к этим поздравлениям присоединяюсь. Как-то лучше Удальцов на свободе, чем Удальцов не на свободе – это в этом нет никаких, совсем никаких сомнений. Что касается, собственно, как бы, политического веса Удальцова и влияния Удальцова на политическую ситуацию в России, то я бы здесь ничего не преувеличивал. Это объясняется, ну, многими, на мой взгляд, факторами. Есть факторы личные. Мне приходилось наблюдать Сергея Удальцова вблизи, скажем, в эпоху работы Координационного совета оппозиции, а раньше, во время подъема протестного движения в Москве и других больших городах зимой и весной 2011-12 года. Я должен вам сказать, что у меня не создалось впечатления, что Сергей Удальцов – человек умный. А ум – это важная очень вещь для политика. У меня сложилось ощущение, что он человек хитрый. Это немножко другая штука. И так бывает: люди не умные, но хитрые мне встречались в жизни и раньше, вероятно, встретятся еще и вот встретились в данном случае. Мне много раз приходилось сталкиваться с тем, что Удальцов чего-то такое там схитрил. Ну, все помнят, например, это такая трагикомическая, но, в общем, такая, яркая деталь, когда Удальцов каждый раз каким-то хитрым способом выворачивался для того, чтобы успеть где-нибудь затвитить или кому-нибудь сообщить про то, что он организует Марш миллионов. Он смертельно всем надоел, надо сказать, тогда с этими Маршами миллионов. И, в общем, это было смешно. Каждый раз он успевал выскочить как чертик из коробочки и сказать «Я организую Марш миллионов, и вот теперь как-то делайте с этим, что хотите». С. Пархоменко: Еще одним законом Димы Яковлева может быть закон о прекращении импорта американских медикаментов Было ли это умно? Нет, это умно не было. Было ли это полезно для дела? Нет, это не было полезно для дела. Это было вредно для дела, это было, как казалось Удальцову, полезно для его популярности, для его имиджа, и ему важно было оказаться в этой бочке затычкой. Он хитрил и с помощью хитрости, такой, несложной твиттерной хитрости этого добивался. Вообще это несерьезно. И это не политика, а это некоторые такие попрыгунчики, такие, политические. Есть еще, ну, важное обстоятельство, которое заключается в том, что за время пребывания Удальцова в заключении та политическая среда, для которой он играл какую-то важную роль и в которой он обладал каким-то серьезным весом и авторитетом, она, в общем, развалилась. Она в значительной мере, конечно, развалилась из-за украинских событий и Крыма. Вот этот такой, левый националистический или, там, околонационалистический фланг российской политики – он парадоксальным образом не выдержал вот этого вот взрыва на Украине и в Крыму. Они там развалились на части и не смогли между собой договориться, как они к  этому относятся. Не смогли выработать какую-то единую или вообще хоть какую-нибудь разумную позицию по этому поводу. И в результате оказалось, что одни всячески поддерживают и аннексию Крыма, и войну в Восточной Украине при том, что продолжают называть себя оппозиционерами и людьми, которые там не поддерживают политику Владимира Путина. А что такое политика Владимира Путина, если не Крым и война в Украине сегодня? Это, собственно, сердцевина этой политики, это фундамент этой политики. Это то, на что Владимир Путин всё поставил – поставил и внешнюю политику, и внутреннюю. И это является ответом на все вопросы, которые ему задают, и решением для всех проблем, которые перед ним стоят. На любой вопрос он отвечает: «А потому что Крым, Украина, нам все угрожают. Поднимаемся с колен и сопротивляемся всему остальному миру. У нас вот тут как-то под боком горит». Это ответ на что угодно, на любую социальную проблему, на любую экономическую проблему, на любую идеологическую проблему. Это ответ на вопрос о том, как вы относитесь к чему угодно. Ответ на это: «Крым, Украина, все угрожают, в кольце врагов, война, не вовремя, отстаньте, товарищ». Вот, что такое политика Путина сегодня. Как можно поддерживать одно и не поддерживать другое, не понятно. Как можно что-то такое продолжать говорить про Крым и Восточную Украину одобрительного, если вы не согласны разделить с Путиным ответственность за это, совершенно не понятно. Другая половина там пытается вывернуться наоборот, начинает говорить, что «Нет, мы братоубийственной войны не поддерживаем, мы захвата чужой территории не поддерживаем. Но с другой стороны, мы считаем, что российское руководство ведет правильный курс, укрепляя международный престиж России и, там я не знаю, армию и флот». Еще больший абсурд. Ну, в общем, одно от другого неотделимо, справиться с этим они не смогли. Люди, которые находятся вот там, слева (ну, в традиционной терминологии) и которые находятся вот на этом самом националистическом фланге, они как-то не пережили этого конфликта. Это одна история. Другая история заключается в том, что они, конечно, очень сильно пострадали. Пострадали от давления силовых и правоохранительных органов, и спецслужб. И удар пришелся в значительной мере именно на них во многом потому, что они, конечно, сильно подставляются. И надо отдавать себе в этом отчет. Они… Ну, как-то одна ситуация (и мы это всё время видим), когда спецслужбам приходится что-то выдумывать для того, чтобы людей хватать, тащить, судить, сажать за совсем не существующие вещи. Как бы, что называется, на голом месте, вот, просто так. Другое дело, когда они видят людей, которые там очень любят поиграть с чем-нибудь огнестрельным, у которых какие-то очень странные финансовые взаимоотношения друг с другом, которые всё время устраивают там какую-то мутную лажу внутри себя в своей среде. И прицепиться к ним, конечно, гораздо легче (появляется много поводов). Из этого совершенно не следует, что… Обвинения, которые выдвигаются, очень часто преувеличены и очень часто надуманы и так далее, но поводов к ним там, на этом фланге гораздо больше. Давайте с вами, все-таки, не забывать, что вот таким поводом, собственно, с такого повода и начались все злоключения тюремные Сергея Удальцова. Мы понимаем, что власти нужно было на тот момент достаточно популярного и заметного политика убрать с арены, затолкать его, так сказать, в тишину, в молчание, затолкать его в тюремную камеру. Но это было сделать просто после истории с Таргамадзе, после того, как, ну вот, там начались все эти признания. Если кто-то еще помнит эти имена, там, человека по фамилии Лебедев, который рассказывал про то, как Таргамадзе предлагал деньги за устройство революции. И люди, которые с ним разговаривали, обещали ему эту революцию за эти деньги. Ну, конечно, мы прекрасно понимаем, что это было пустое фанфаронство и, в сущности, политическое мошенничество. Мы прекрасно понимаем, что никакой революции, никакого перекрытия Транссиба, никаких миллионов протестующих и возмущающихся на улице, никаких штурмов Кремля и ничего этого никакой Удальцов и никакие его соратники не могли организовать. Это полная ерунда. И, конечно, они просто вымогали деньги у этого самого Таргамадзе. Ну, не вымогали, а, так сказать, добывали (вот так скажем). Конечно, всё это была такая игра Остапа Бендера, и можно было бы над этим посмеяться. А можно над этим и не смеяться. И спецслужбы не стали над этим смеяться. С. Пархоменко: Лучше Удальцов на свободе, чем Удальцов не на свободе У них появился выбор. Они могли, с одной стороны, если бы захотели, они могли бы похвалить Удальцова и его команду, и всех людей, которые, так сказать, тянули деньги из Таргамадзе тогда там. И этого самого Развозжаева, и этого самого Лебедева, и каких-то бесчисленных, там я не знаю, Станиславов Яковлевых. Там этой швали стояла огромная очередь. Могли бы, конечно, похвалить их за то, что они у этого глупого Таргамадзе изымают деньги таким способом, на туфту, так сказать. Можно было бы сказать «Спасибо». А можно было не сказать «Спасибо», а сказать: «А, отлично. О’кей. Тогда в тюрьму. Раз вы ему всё это пообещали, мы вам… Вам Таргамадзе поверил? И мы вам верим. Отправляйтесь в тюрьму». Вот эти самоподставы – они, конечно, очень сильно подорвали тот фланг, на котором мог бы оперировать сегодня Сергей Удальцов. И мне кажется, что нет ни среды, ни реального, так сказать, человеческого окружения, на которое он мог бы опереться, ни, разумеется, каких-то идей, потому что идеи требуют ума. Они требуют глубины, образованности, а не просто хорошо подвешенного языка. Язык подвешен хорошо, мы это с вами видели и слышали, в том числе в эфире «Эха Москвы» вчера или, там, на пресс-конференции, которая произошла. Ну, как-то слова складывает. Отлично. Идеи, мысли – никаких. Пустое как барабан всё, что он говорит. Поэтому в чем заключается перспектива? На мой взгляд, перспектива может заключаться только в одном – если сейчас Удальцова начнут накачивать те же самые спецслужбы и та же самая власть, в том числе Администрация президента, начнет накачивать как какой-то отвлекающий элемент для того, чтобы оттянуть поддержку, там, от Навального, например, и от каких-то реально существующих политических сил, и реально существующих политических центров влияния, и реально существующих важных процессов. Например, мне кажется, что Удальцов и вот это вот накачивание его как вернувшегося в большую политику или, во всяком случае, в столичную политику… Вот это, кстати, тоже очень важно, что абсолютно невозможно себе представить сегодня Удальцова, там, организующего, как это делает Навальный, какую-то всероссийскую политическую структуру. Что делает Навальный с помощью этих, того, что называется «безнадежных выборов»? Он строит партию всероссийскую. Он открывает эти штабы, собирает этих волонтеров, собирает активистов и сотрудников этих штабов, и создает инфраструктуру, протянутую по всей стране. Из города в город десятки этих уже городов и явно их будет еще больше, и выборы не выборы, зарегистрируют не зарегистрируют, участвует не участвует. Но структура-то останется, она ж никуда не денется. Людей этих не разгонишь обратно. Вот, ничего подобного предположить в Удальцове сегодня невозможно. Удальцов будет бултыхаться внутри Москвы. А что происходит внутри Москвы важного? Муниципальные выборы. Я думаю, что вот здесь он может оказаться очень сильным отвлекающим и, я бы сказал, разлагающим элементом, когда люди вместо того, чтобы сосредоточиться на этой очень важной работе, которая происходит, между прочим, прямо сейчас и для которой решительный момент наступит в начале сентября, если они сейчас, вот, в ближайшие несколько недель как-то начнут увлекаться вот этими самыми какими-то мыльными пузырями вроде Удальцова. Это, конечно, серьезно, потому что серьезная история с муниципальными выборами. Вот, я хотел бы перейти на нее и сказать, что мы с вами сейчас стоим на пороге чрезвычайно важного события, для которого ситуация развивается, я бы сказал, интересно и неожиданно неплохо. Вот сегодня есть несколько больших групп кандидатов в муниципальные депутаты, которым удалось зарегистрироваться в Москве, и их несколько сотен человек. Они распределены довольно широко и довольно, я бы сказал, равномерно по Москве. И есть шанс. Он существует, он не нулевой, но он требует участия людей в выборах. Он требует того, чтобы на последнем этапе было сделано серьезное усилие. Есть шанс, что эти люди окажутся в московских муниципальных собраниях. Конечно, можно сказать о том, что «Ну а сколько у них там власти? Ну, кто такие эти муниципальные депутаты? Ну, что ж мы опустили?.. Вот, мы как-то то про президента говорили, то про выборы Государственной Думы или выборы губернаторов, а сейчас, вот, съехали до муниципального уровня». Да, действительно, у этих людей крайне немного прямой власти, крайне мало есть вопросов, которые они, вот, прямо внутри своей компетенции, внутри своей воли, так сказать, могут решить. Но! Есть огромное количество вещей, которые они могут проконтролировать. Есть огромное количество ситуаций, в которых они могут оказать давление на людей, которые исполняют разного рода важные для… Ну, в данном случае для Москвы, но это так для любого города, это так совершенно для любого региона. …важных функций. Вот, вокруг чего сегодня строится, так сказать, конфликт между жителями Москвы и администрацией Москвы? Вокруг расходования московского бюджета, вокруг того, что правильные, в сущности, необходимые для большого города, неизбежные для большого города вещи делаются с невероятной расточительностью, чудовищно не рационально, с колоссальным объемом коррупции и с колоссальным объемом перерасхода в конечном итоге. Что? Разве не нужно реорганизовывать в большом столичном городе, реорганизовывать систему движения? Обязательно нужно. Разве частью создания этой транспортной инфраструктуры не является создание эффективно работающей системы парковок для автомобилей? Конечно, является. Разве не нужно реорганизовывать общественный транспорт? Обязательно нужно. Разве не нужно перестраивать систему муниципального здравоохранения? Ну, конечно же, нужно ее перестраивать. Разве не требуется в какой-то момент избавляться от ветхого и устаревшего жилья, и переселять в массовом количестве, переселять людей в жилье современное? Да конечно, обязательно нужно. Но почему же нужно делать это таким безумным способом, разбрасываясь таким невероятным количеством лишних денег и разворовывая такое количество лишних денег? Вот в этом зазоре, вот в этой щели могут появиться новые важные игроки. И это муниципальные депутаты. Я наблюдаю, скажем, одного из кандидатов. Вот, у нас там в доме я живу, там, относительно в центре Москвы. У нас есть женщина, которая живет в нашем подъезде. Ее зовут Катя, фамилия ее Храидзе (не побоюсь этого слова), она такой, вот, настоящий такой, домовой активист, человек, которому до всего есть дело, человек, который сунул свой нос в каждую проблему, которая существует с домом и вокруг него. Всё, что в подвале, на крыше, во дворе, в коммуникациях дома и так далее. Вот, есть такие люди, они есть во многих домах. С. Пархоменко: У меня не создалось впечатления, что Сергей Удальцов – человек умный Она там в какой-то момент совершила совершенно грандиозное дело, она остановила мошенническое использование, там, некоторых пустовавших площадей в нашем доме, которые там должны были быть использованы абсолютно не годящимся, не подобающим образом, который грозил всем жильцам нашего дома. Сегодня она ходит вокруг дома как волк. И не дает дышать всем тем, кто вокруг нашего дома устраивает вот эту вот невероятную вот эту свирепую московскую то, что называется «урбанину» — перестилание всех на свете асфальтов, перекладывание всех на свете бордюрных камней, все эти бесконечные ремонты, перестройки, трубы, провода, столбы и всё остальное. Она следит за каждым их шагом, и каждый раз заставляет их выполнить закон, выполнить правила, выполнить инструкцию, порядок. «Сколько сантиметров должно быть асфальта? 7? Положите 7. Не 5, а 7″. Вот, она, я надеюсь, сделается… Она стала уже кандидатом. Я надеюсь, что она сделается муниципальным депутатом. Таких людей в Москве образовались сотни, а, может быть, теперь уже и пару тысяч. Если эти люди окажутся муниципальными депутатами Москвы, мы увидим с вами очень серьезный эффект, потому что у нас будет существенное количество людей с серьезными административными удостоверениями, документами в руках, которые получат возможность совать нос в любую дырку и контролировать всё, что происходит вокруг. Они очень сильно осложнят жизнь тем, кто пытается украсть наши деньги. Вот это серьезная очень вещь. И от этого, конечно, нас с вами будут отвлекать. И, конечно, нас от этого будут отгонять, объясняя, что это не имеет никакого значения, что всё и так решено, что можете не стараться, что тут не за чем наблюдать, мы тут вот камеры расставим. Прежде, чем они расставят камеры, они попытаются удалить этих кандидатов. И вот это, кстати, тоже важнейшая вещь, что, скажем, наблюдение за выборами становится важнейшим актом строительства гражданского общества тогда, когда есть, за чем наблюдать, тогда, когда есть реальные выборы, и тогда, когда есть вокруг них серьезная настоящая интрига. Тогда появляются наблюдатели и тогда есть, что охранять. Это важная, на самом деле, очень вещь. Мне кажется, что мы с вами будем сейчас видеть много попыток сбить эту волну, оттолкнуть эти впервые довольно многочисленные силы разумных кандидатов. На чем они взялись-то? На реновации, на скандале с реновацией, на вот этом вот бесконечном московском ремонте. Вот на этом они и выросли, на этом они пришли. Это те люди, которые пытались как-то бороться с безумием на протяжении этих последних нескольких месяцев. Сегодня они появились в качестве кандидатов. Все средства будут хороши для того, чтобы от них избавиться, Удальцов в том числе. Вот, мой прогноз заключается в этом. Я думаю, что мы увидим сейчас с вами в течение этих ближайших нескольких недель большое количество всякого, я бы сказал, мелкого политического дребезга, задача которого – доказать людям, что есть вещи поважнее этих муниципальных выборов. Это не так. На них нужно сегодня сосредоточиться и понимать, что от этого многое зависит. От этого зависят, например, и выборы мэра в будущем году, потому что это именно те самые люди, которые могут, если они получат эти депутатские удостоверения, они могут обеспечить нам доступ многочисленных реальных, настоящих конкурентов на выборах мэра в будущем году. Они сыграют большую роль в наблюдении за президентскими выборами 2018 года в Москве, потому что это будут те самые люди, которые будут совать нос и в это, и в систему организации избирательных участков, и во взаимоотношения между потенциальными наблюдателями и избирательными комиссиями. У них нет на это прямых политических полномочий, но у них есть на это достаточно энергии и корочки в кармане. Они будут лезть, они будут мешаться, они будут нервировать, они будут требовать к ответу, они будут пытаться контролировать. Они не будут давать людям, которые пытаются нас обманывать, не будут давать им просто дышать спокойно. Так спокойно и вольготно, как они дышат сегодня, растаскивая московский бюджет и организуя на этом совершенно безумном уровне и реновацию, и ремонт, и всё остальное, на что мы так страшно возмущаемся обычно. Вот такая неожиданная связь, которая кажется мне важной и которую, по-моему, нужно иметь в виду. Это была программа «Суть событий». Встретимся с вами в будущую пятницу. Я Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания.

Ссылка на источник