О.Бычкова ― Добрый вечер, добрый день! Это программа «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением – Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Добрый вечер! К.Ремчуков ― Добрый. О.Бычкова ― И давайте прямо сейчас начнем подводить политические итоги, но, конечно, промежуточные на сегодняшний день. Вчера состоялись выборы. Какие выводы делаете вы? К.Ремчуков ― Выводов несколько. Во-первых, все традиционные крупные политические партии выборы провалили, Они не осознали, что вчерашние муниципальные выборы – я сейчас про Москву сначала говорю, потом про страну – они не привязаны к другим каким-то выборам, например, выборам мэра, президента. И у вас должна быть своя собственная кампания, потому что если у вас в один день проходят выборы, скажем, мэра или в Государственную думу, или президента, то люди приходят на участок и получают бюллетени по муниципальным кандидатам как бы в придачу тем, по поводу кого они пришли на избирательный участок. К.Ремчуков: Все традиционные крупные политические партии выборы провалили О.Бычкова ― Такой довесок. К.Ремчуков ― И они уже могут по аналогии голосовать. И вдруг выяснилось, что в Москве первая кампания за новейшую историю, когда у тебя должна быть самостоятельная повестка. А как идти на выборы и, вообще, голосовать за самостоятельную повестку, которая не затрагивает ни городской уровень, ни уровень России? Поэтому не удивительно, что традиционные подходы крупных партий – коммунистов, «Справедливой России», ЛДПР – это оказался проигрышный вариант, и они проиграли. Первый вывод. О.Бычкова ― Простите, пожалуйста, можно я сейчас вас перебью для уточнения? Они проиграли, потому что они не вставили эти выборы в общую конструкцию или они уже просто ничего, в принципе, в любой конструкции не могут предложить избирателям, и избирателям это надело рано или поздно? К.Ремчуков ― Нет, не думаю. Я думаю, что, скорей всего, в этой конструкции очень сложно найти локальную повестку дня. Вот чего делать во дворе? Очень сложно прийти и сказать: «Если вы изберете меня – я кандидат от коммунистов – я вам тут дорожку отмощу, новый тротуар у вас будет…». О.Бычкова ― Что делать коммунисту во дворе?! К.Ремчуков ― «Я вам такие сейчас бордюры понаставлю или такие двери, такие замки вам вставлю!..» А он смотрит вокруг, говорит: «Слушай, нам бордюров понаставили, замки и двери вставили. Поэтому ты нас этим не удивишь». И они не решились политизировать эту повестку. Успехов добилось, что называется, вот это объединенное «Яблоко» оппозиционное, которое как раз решилась политизировать повестки, прийти к москвичам с повесткой… как бы заглянуть через год. «Через год будут выборы мэра, — говорят они, — и если вы нас сейчас выберете, у нас будет много муниципальных депутатов, и это позволит нам преодолеть так называемый муниципальный фильтр. И того кандидата, которого вы хотите выбрать на борьбу с Собяниным (с властью – читай), мы сможем дать ему подписи муниципальных депутатов и они будут идти». К.Ремчуков: Победила повестка, которая использовала текущие выборы с локальной повесткой Таким образом, победила повестка, которая использовала текущие выборы с локальной повесткой, она их преодолела, заменив локальную повестку будущей региональной повесткой, московской городской повесткой. Поэтому еще один вывод. Третий вывода, я бы сказал: власть в лице мэрии провела политтехнологический эксперимент: что может произойти в городе, если не вмешиваться административно в выборы, и на что способна оппозиция. Вот если власть как бы не использовала административный ресурс, зарегистрировала на 1502 места 7 516 кандидатов – 5 человек на место. Пусть они ходят, и что хотят, делают. И выяснилось, что неплохо для власти. Потому что, если мы посмотрим на совокупное число кандидатов, которых традиционно считают оппозиционными, которые вышли в муниципальные советы, то мы увидим, что в 12-м году, 5 лет назад было 390 человек, то сейчас совокупные силы этих оппозиционных «мундепов», как их называют, 233. Представляете, на треть уменьшилось число оппозиционеров на муниципальном уровне. А вот если говорит о концентрации этих муниципальных депутатов, которые в оппозиции к Москве, и которые, собственно, могут выдвигать свою альтернативную кандидатуру на мэры, выяснилось, что здесь произошла концентрация в 10-15 территориях. А по закону требуется хотя бы один голос муниципального депутата из одного этого избирательного округа. О.Бычкова ― Ну да, 110 голосов. К.Ремчуков ― В общем, сейчас, даже если они объединяться и передоговорятся с коммунистами, со всеми — у них есть 68 голосов. А тут надо 110. То есть вот такой дефицит. Может ли власть быть недовольна? Конечно, нет. О.Бычкова ― А можно все-таки уточнение небольшое? К.Ремчуков ― Конечно. О.Бычкова ― Потому что, все-таки нельзя сказать на сто процентов, что власть прямо ничего не делала и »ходите, голосуйте и делайте что хотите»; потому что там было очень много случаев, когда и выбрасывали листовки и срывали агитацию, срывали плакаты, не говоря уже о том, что, действительно, просто сделали вид, что этого не было. К.Ремчуков ― Мы занимаемся сравнением. Ни одно не сняли депутата… О.Бычкова ― Снимали… К.Ремчуков ― Давайте начинать с первого: все, кого зарегистрировали, все участвовали. Такого не было. Просто, я считаю, надо отталкиваться от сравнения с предыдущим опытом нашей жизни в столице, а не от того, как могло бы быть. Когда мы читаем, что в Германии вчера собрались люди, организовали какую-то партию против выборов и пошли тут же на выборы в Бундестаг – там партия интернета. О.Бычкова ― Здесь вам не Германия. Здесь вам не тут… К.Ремчуков ― Что немцу хорошо, то русскому смерть – перефразируя поговорку. Поэтому я имею в виду – тут же аудитория грамотная – сопоставительный анализ. По сравнению с предыдущими выборами это было предельно свободно. И даже в день выборов, когда всякие эти «карусели» бывают обычно, какие-то вещи, все было… Вот я заезжал в штаб по наблюдению за выборами. Там присутствовал полтора часа на разборе в группе разбора сигналов, которые поступают с камер видеонаблюдения. Камеры видеонаблюдения стоят более качественные, такие почти HD на отдельных участках. И вот смотрят. И вот поступает сигнал… Сидят молодые такие люди – вот муха не пролетит – они смотрят туда и говорят: «Две пары ног в кабинке». И записано: «Участок такой-то: две пары ног в кабинке». Что они там делают? «Участок такой-то: женщина в красном плаще взяла бюллетень и покинула…». Куда она покинула? Обычно брали этот бюллетень и продавали кому-то, чтобы была какая-то «карусель». Кто-то: «Вброшено два бюллетеня». Вот начинаешь смотреть: Так, вот женщина в плаще… «в белом плаще с кровавым подбоем» заходит на участок, берет этот длинный бюллетень, подходит к списку, смотрит — возвращается в кабинку, ставит галочку. Оттуда идет опять к этому списку, смотрит на стене, кто там – Пупкин, Мупкин – возвращается в кабину, ставит галочку. Так четыре раза она ходила, проголосовала. Все нормально. К.Ремчуков: Власть в лице мэрии провела политтехнологический эксперимент Бюллетень. Смотрим на камере: действительно, два бюллетеня упало. Начинаешь отматывать назад: девушка подошла, свернула свой бюллетень, запихивает в этот ящик – а там сейчас узкие прорези, чтобы нельзя было пачку воткнуть. Он не упал. Ну, она воткнула так и ушла. Вслед за ней мужчина подходит, пытается свой листок положить – нет. Он достает кредитную карточку, проводит по этой расщелине, проталкивает предыдущий бюллетень… Вот такие вот. Ничего. Я имею в виду, что принципиально… И даже новопеределкинское дело, которое… как называется, эксцесс исполнителя, как Шура Балаганов: 50 тысяч рублей есть, а ты все равно кошелек подрезаешь; установок нет мухлевать, а ты начинаешь какие-то свои задачи решать. О.Бычкова ― Мастерство не пропьешь. К.Ремчуков ― То, как Собянин отреагировал… Вот сегодня они передали в Следственный комитет, я так понимаю, уголовное дело. Это будет очень важный прецедент для страны. Если будет реальное уголовное наказание тому, кто занимался манипуляциями, кажется это может пройти сигнал и в регионы, потому что там ситуация в этом смысле намного хуже и менее продвинутая, чем была у нас. О.Бычкова ― Есть ощущение, что это некий переломный момент, который как-то может повлиять на дальнейшие выборы, и, вообще, на дальнейшие события, или это просто такой эпизод: вот попробовали, поэкспериментировали и хватит? К.Ремчуков ― Смотрите, всё зависит от организационных каких-то усилий. В Москве есть миллион человек, которые хотят выступать против власти. Это в латентной форме чаще всего. Все зависит от того, удастся или не удастся их взбодрить – миллион человек. Это было в 99-м году, когда шел на выборы Кириенко вместе с СПС на мэра Москвы, это есть, мне кажется, и сейчас. О.Бычкова ― Давайте мы сейчас на этой красивой цифре в миллион человек остановимся на очень короткое время. Я напомню, что это программа «Особое мнение». Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». О.Бычкова ― И мы продолжаем программу «Особое мнение». Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». В студии – Ольга Бычкова. Итак, мы остановились на том, что в Москве всегда есть плюс-минус миллион человек, которые недовольны режимом и будет голосовать против Путина, Собянина и »Единой России» и так далее, как там они будут в данный конкретный момент называться – и что? К.Ремчуков ― И этот миллион, если правильно его использовать, всегда может служить трамплином для вхождения во власть кому-то. в 99-м году СПС во главе с Кириенко провел компанию: «Путина – в Президенты, СПС – в Думу!» — и прошел. К.Ремчуков: Установок нет мухлевать, а ты начинаешь какие-то свои задачи решать Прошло 4 года, в 2003 году СПС решил, что без такой кампании – о чем мы говорили, — накладывающейся на твою думскую, можно чего-то достичь самостоятельно без помощи президента, и на мэра не пошли, потому что с Лужковым уже некоторые высшие руководители СПС не хотели ссориться, потому что уже к этому моменту обросли зданиями, арендной платой, и приняли решение неожиданно, что СПС не имеет своего кандидата на мэра. Тогда кандидатом в меры стал Александр Лебедев от »Справедливой России». Мало того, что Лебедев набрал очень много голосов, он еще и протащил эту «Справедливую Россию» в думу. Вот такой потенциал у этого. Вот мы помним, как Навальный с мэром Собяниным бился, набрал, по-моему, 27% голосов – много. Но количество людей вокруг этого – 700, 800 тысяч до миллиона. Мне кажется, что в этот раз, условно назовем, новая оппозиция более качественно подошла к этой кампании с точки зрения организации, какого-то сигнала об объединенности. Я считаю, что сайт, который создал Гудков, организационный ресурс, который как платформа, где можно было узнать, кто где идет, за кого голосовать, какие галочки где ставить, в каком районе… Потому что в одном месте 5 человек надо выбирать, в другом – 4, в третьем – 3. Люди многие не понимали, а здесь была прямо такая инструкция. Вот это все сыграло, потому что очень удобно. И не поленились создать. Продукт оказался очень удобный, и помог, мне кажется, людям принимать решения уже фактически подготовленные. К.Ремчуков: У нас главная проблема – у нас не могли никогда объединяться оппозиционеры Поэтому смогут ли объединиться, договориться и послать сигнал… Ведь сейчас же это все называется «Яблоко», условно, кто вошли туда… О.Бычкова ― Ну, нет. «Яблоко» — это «Яблоко», а объединенные демократы – это объединенные демократы, а есть еще ПАРНАС, и они там объединяются где-то вместе… К.Ремчуков ― Считается, что всё, что сейчас эти люди, которые составляют 176 голосов – вот у них было… Если предыдущие — было у »Яблока» 25, то есть сейчас это люди уже другого поколения, поэтому да, вы можете делить, но это все равно некая объединенная общность людей. А этого же не было. У нас же главная проблема – у нас не могли никогда объединяться оппозиционеры, у них своя точка зрения. О.Бычкова ― Да, это хроническое заболевание. Может быть, оно, действительно, сейчас преодолевается, в конце концов? Хотя рецидивы, очевидно, есть. Ну так, все-таки у вас нет ощущения, что это такой момент перелома? Я не поняла просто. К.Ремчуков ― Еще раз говорю, совокупное количество людей из муниципальных депутатов, которое противостоит власти, было с 12-го года 390, а сейчас – 233 – их на треть меньше – то считать, что произошел какой-то перелом в пользу оппозиции, совсем нельзя. Это совсем не так фактически. Переломом можно называть вот эту способность к тактическому объединению. В этом смысле здесь заложен потенциал каких-либо будущих побед, успехов, продвижения людей на все органы власти и так далее, если говорить о Москве. Мне кажется, это важно. О.Бычкова ― Я не могу не задать вам вот какой вопрос. Все обратили на это внимание, мягко говоря, потому что это, конечно, выглядело абсолютно удивительно, если не сказать жестче, на полное отсутствие информации со стороны Московской городской избирательной комиссии, вплоть до того, что Центризбирком даже обратил на это внимание, поставил на вид господину Горбунову. Вы упомянули общественный штаб за наблюдением за выборами. Я так понимаю, что тот, который при Общественной палате Москвы, который вы возглавляете, был создан. На эту проблема общественный штаб и Общественная плата не собирается ли обратить внимание, потому что это была просто совершенно вызывающее игнорирование факта самого проведения выборов? К.Ремчуков ― Мы, я думаю, обратим внимание. Потому что я вчера, когда был в штабе, к этому моменту я уже был и на участке и спрашивал у людей – и руководителей и наблюдателей, с ними общался, — на что жалуются больше всего, есть ли какой-то конфликт интересов, притесняют ли, подгоняют. Все сказали, что многие жалуются на то, что им неизвестно, где, как и что. Поэтому, я думаю, что мы предложим – ну, рекомендации по итогам работы штаба – зарезервировать деньги на уровне Московской избирательной городской комиссии для того, чтобы заниматься информированием людей об этом. О.Бычкова ― В смысле в следующие выборы? К.Ремчуков ― В следующие выборы. Потому что тут, в чем причина? Это были выборы формально, если бюрократически говорить, 125 выборов было объявлено в муниципалитетах, советах депутатов – 125. У них есть свои расходы, свои бюджеты. Я даже попросил некоторых сотрудников зайти на сайт этих муниципальных образований и посмотреть, на заседании советов депутатов они ставили вопрос на выделение денег рекламе? Потому что теоретически эта сумма могла сложиться из того, что 125 избиркомов имеют деньги, и там, где организуются выборы, тратят их на информирование людей. Там же все-таки было 390 депутатов. Они же могли ставить вопрос об этом. Я думаю, что никто не ожидал такого. И думаю, что они не ставили. Значит, это один источник денег. Второй источник денег… К.Ремчуков: Переломом можно называть вот эту способность к тактическому объединению О.Бычкова ― Извините, вот у нас в эфире на »Эхе», каком-то из утренних наших разворотов был руководитель фракции коммунистов Мосгордумы, и он, например, возмущался – человек из Мосгордумы, то есть, вероятно, имеет информацию и знает, о чем говорит – тем, что каждый раз на выборы выделяются одни и те же суммы. Ну, известно, сколько стоят выборы в Москве. Всегда выделяется строка в бюджете, там, по-моему, 500 миллионов, что ли. И эти деньги всегда выделяются. Это как бы закон, порядок. И в этот раз они тоже были выделены, только ни информации, ни объявлений, ничего. К.Ремчуков ― На каком уровне эти деньги были выделены? О.Бычкова ― Ну, городом, я так понимаю. К.Ремчуков ― Нет, это ошибочное суждение. Я же об этом и говорю. В этом-то вся и загвоздка. Если бы эти выборы проводились Мосгордумой, то выделенные деньги на что бы тратились… А здесь формально Мосгоризбирком не проводит выборов. Выборы проводят эти муниципальные образования, их 125, должно быть 125 бюджетов по информирования граждан. И они в своих околотках муниципальных должны были выделить деньги, печатать и так далее. Плюс политические партии, те же коммунисты, о которых вы говорите, они получают деньги из бюджета на свою политическую деятельность. Тоже должны были бы выделить денежки из тех, которые они получают от государства и сказать: «Давайте мы проинформируем свои избирателей о том, что у нас выборы» — и тратят на печатную продукцию, предположим, на то, чтобы где-то там вешать. Здесь получилось то, что эксперимент, который, на мой взгляд, провела мэрия — вот если она не будет – мэрия – нянькой, которая будет следить за информированием, за всем и не вытащит свои деньги откуда-то и скажет: «А давайте мы посмотрим, смогут ли вот эти их политические – ну, часть в кавычках политические оппоненты, часть реально политические оппоненты – мобилизовать людей на эти выборы?» И мы видим, что нет, с мобилизацией плохо. Но мобилизовать удалось только этой группе, условно говоря, демократов, которые создали свой сайт и которые добились того, чего в современной России никто не может добиться: у них были самые современные средства коммуникации со своими целевыми аудиториями через все современные социальные медиа, и они доводили свой месседж абсолютно прямым образом: «Вы должны проголосовать за 1-го, 2-го, 3-го в таком-то регионе – смотри туда». Вся традиционная политическая структура она же не может собрания проводить… Поэтому, предположим, теоретически, вот Собянин выходит во время Дня города и говорит: «Слушайте, мои сторонники, пойдите проголосуйте за сторонников, которых мы поддерживаем, чтобы город наш становился краше». Что бы он сделал? Он бы помог коммунистам, электорату, потому что о них никто не позаботился; электорату ЛДПР, «Справедливой России»… О.Бычкова ― Вот эти, которые сейчас все проиграли. К.Ремчуков ― Которые проиграли. Я просто, когда выписал, сколько было зарегистрировано из 7 500 человек – 1476 кандидатов от »Единой России», 1300 – от КПРФ, — почти сопоставимые вещи. Представляете, сколько они могли потратить усилий, потому что они везде. 949 – ЛДПР, 683 – «Яблоко». 550 – «Коммунисты России» — вот их бы тоже возбудили, и они бы тоже могли бы узнать. 520 – «Справедливая Россия»; 223 — «Родина»; 124 — «Партия Роста»; 51 – ПАРНАС; 14 – «Патриоты России» — 13 «Альянс зеленых» и 103. Это огромное количество. Поэтому, я думаю, что решили: «Чего нам? Мы же все-таки политические оппоненты, — решили они, — чего же мы будем за политических оппонентов?» Хотя 2,5 миллиона эсэмэсок из своего бюджета, я так понимаю, было разослано в мэрии с уведомлением о том, что будут выборы. О.Бычкова ― Нет, не знаю. К.Ремчуков ― 2,5 миллиона СМС-сообщений. О.Бычкова ― Сообщения посылал робот Гудкова, например, я знаю. К.Ремчуков ― Робот Гудкова – это свои. Я говорю то, что было из другого бюджета все-таки сделано. О.Бычкова ― Я хочу верить вам, что кто-то видел эти сообщения. Не то что я сомневаюсь в том, что вы говорите, просто я первый раз об этом слышу. К.Ремчуков: Это были выборы формально, если бюрократически говорить К.Ремчуков ― И, я думаю, это еще один из выводов этой кампании – что все аспекты, включая уведомление, исполнение этой информационной функции лежат на тех, кто борется за власть, потому что власть может вот таким образом не стать педалировать, считая, что она борется за власть. О.Бычкова ― То есть эксперимент был как эксперимент очень неплох, хотите вы сказать. Давайте мы прервемся на несколько минут. Это программа «Особое мнение». Константин Ремчуков вернется в эту студию очень скоро. НОВОСТИ О.Бычкова ― Мы продолжаем программа «Особое мнение» у микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Что теперь делать с »Матильдой», скажите, пожалуйста? Отменять сеансы, которые объявлены? Везде уже началось на Дальнем Востоке. Или, наоборот, не отменять сеансы, и пусть оно все в буквальном смысле горит синим пламенем, вот в прямом смысле горит синим пламенем? К.Ремчуков ― Мне кажется, когда горит – это признаки экстремизма. С экстремизмом, мы знаем, как борются. Там перепост картинки в социальных медиа может приводить к реальным уголовным срокам. То есть мотив такой: он перепостил что-то, а тот контент носил экстремистский характер. Здесь ни о контенте, ни об интерпретации, ни вхождение в чей-то конкретный блог, чтобы быть оскорбленным – а реальные поджоги машин. Мне кажется, это акт экстремизма. Мне кажется, если государство самоустраняется, оно поощряет погром. О.Бычкова ― А оно самоустраняется в данном случае? К.Ремчуков ― Я просто, может быть пропустил. Кого-то арестовали, взяли, против кого-то возбудили дела? О.Бычкова ― Может быть, я тоже пропустила. К.Ремчуков ― Мне кажется, реакция государства на экстремистские проявления всегда должна быть однозначна. Теоретически Москва обвешана камерами. Морду никому нельзя набить, чтобы не быть заснятым… К.Ремчуков: Недопустимо для светского государства запугивание художника О.Бычкова ― Не быть заснятым с десяти ракурсов. К.Ремчуков ― Причем, откуда ты, с какой станции метро в Отрадном ты сел – тебя найдут задним числом; и где ты вынырнул, кому ты дал в глаз, сел и уехал туда. А здесь — поджог. Да вы что, ребята! Такого быть не может. Поэтому, мне кажется, что Россия – светское государство – так сказано в Конституции. Об этом несколько раз говорил президент. Поэтому защита светских ценностей должна быть, мне кажется, более решительной, потому что в противном случае это говорит о том, что это экстремизм с элементами погрома и протекцией со стороны государства. Это тогда будет формироваться такой симбиоз: кому-то можно нарушать все законы, запугивать. Потому что экстремизм – это запугивание, это акты ненависти бесспорно по какому либо признаку (у нас ненависть запрещена формально», или вызывание этой ненависти по любому признаку – расовому, религиозному, классовому, в данном случае эстетическому, но даже если классовому… О.Бычкова ― Ну, даже если какому угодно. К.Ремчуков ― Да. Оно не остается безнаказанным. Я вот сейчас пишу или, по крайней мере, хочу написать большую статью о эволюции взглядов Путина. И смотрю его высказывания с 90-х годов до 17-го года – вот, каким образом происходит эволюция. Очень интересно. Попался какой-то видеоматериал: первое интервью Путина в кабинете после избрания президентом. Он такой еще молодой, худенький. А корреспондент достаточно развязный. Ему ни разу не написали, кто такой… Бородатый… И говорит: «А вы знаете, куда окна кабинета вашего смотрят?» — «Нет, не знаю. Еще к окну не подходил ни разу». – «А чего ж вы так?» — «Работы много. Ну, думаю, во двор». Ну, Путин же пришел с чекистским шлейфом: куда должны выходить окна кабинета? Подходит к окну, одергивает толстую штору, смотрит: надо же — на Ивановскую площадь почти выходят окна кабинета. А этот парень ему говорит: «А вы знаете, что на крыше вашего дома – есть эти фотографии – Николай II сфотографировался в каком-то 1914 или 16-м году?» На что Путин говорит: «Николаю II делать нечего было – вот он и шастал по крышам». Причем с явным таким пренебрежением: «шастал по крышам…делать нечего было» и так далее. А я к этому моменту уже начитался его высказываний предыдущих, в которых невысоко ценил руководство царской России, совсем невысоко ценил большевиков, которые заложили мину под разрушение советского государства, как он сказал, «мину, по сути, замедленного действия в фактически унитарное государство Россия, заложив идею самоопределения наций вплоть до отделения». Какие-то, говорит, парламенты там создали, какие-то там руководители… Вот скажите, сейчас разве возможно такое сказать: «Николай II, делать ему нечего было…». Тебе же скажут: «Ты чего! Святыня… «шастал»…» и так далее. О.Бычкова ― Поклонской на него не было. К.Ремчуков ― Но сейчас если бы она увидела – мне жалко женщину – она бы плакала, потому что, я думаю, что не только Николай II относится к ее таким кумирам. Поэтому, на самом деле, это дикость. И недопустимо для светского государства запугивание художника, встраивание в какую-то идеологическую линейку… О.Бычкова ― Почему вы вспомнили про Путина, собственно говоря? Это же не Путин кидал «коктейли Молотова» и машины поджигал. К.Ремчуков ― Я про Путина вспоминаю всегда… во-первых ,помню, не забываю, скажем так, вам не советую забывать про Путина. Это первое. А второе: меня всегда удивляет избирательность оскорбленных чувств. Она не носит сплошной и тотальный характер. Люди очень знают, когда им надо почувствовать себя оскорбленными, когда нужно изобразить припадок – как нанесет удар по его чувству. О.Бычкова ― Есть еще важное искусство – оказаться в правильном месте, чтобы быть грамотно и глубоко оскорбленным, туда не опоздать. К.Ремчуков ― Я имею в виду в целом инициаторы. Они всегда пропускают мимо ушей многие слова, которые говорят руководители, и которые можно при желании было интерпретировать. К.Ремчуков: Если государство самоустраняется, оно поощряет погром Но самое главное – это дикость. Это же архаика государства доисторического, досовременного, когда словам придается исчерпывающие значение разрушения всех основ нашего существования. Это так оскорбительно для русского самосознания, что оказывается… Вот я русский человек. У меня есть определенное самосознание. И мне оскорбительно слушать, когда кто-то говорит, что показ или снятый фильм или опубликованная книга в состоянии разрушить мое русское самосознание, тысячелетнюю историю и просто Россия исчезнет… Тут у вас на сайте месяца полтора назад я читал: какой-то священник, НРЗБ человек, которые резкие фразы заявляет, — служил, а потом его как-то отодвинули от патриарха. Ну. Напомните мне… с усиками, с бородкой, эпатажный… О.Бычкова ― Чаплин. К.Ремчуков ― Чаплин. Вот он говорил, что всё – конец. Ну, как может быть конец? Чему конец? 250 лет татаро-монгольское иго выдержали – и никакого конца нет. Сколько войн было… О.Бычкова ― Чаплин – большой артист, ладно. К.Ремчуков ― Нет, я имею в виду фразы. Они оскорбительны. Это же может оскорблять. Я просто по аналогии, что такой подход, который демонстрирует Поклонская, он оскорбителен и оскорбляет мои чувства как русского человека; которые показывает, что у нас, оказывается, нет ничего… мы как мотыльки какие-то: без стержня, без идеологии, без убеждений. И, оказывается, если кто-то что-то сказал – я забьюсь в падучей и скажу: «Всё, я исчезаю, аннигилирую…». И я, наверное, какие – иудейские ценности должен взять или внутри христианства в протестантство кинуться? Или атеистом или буддистом – атеистическая религия? Поэтому, мне кажется, что вся эта травля режиссера Алексея Учителя наполнена скрытым, латентным, русофобским контентом. Они показывают, что русские люди не могут анализировать, рассуждать о сложных событиях нашей истории и смотреть правде в глаза; им нужна лакировка действительности, лубочная, как будто у людей три класса церковно-приходской школы… О.Бычкова ― Потому что они сами такие – вот эти, нет? – вот эти все поклонские, потому что они не способны на это, это и это. К.Ремчуков ― Я о защите государства. Вот у государства в Конституции четко определены эти объемы свобод. Функция президента – он клянется – исполнять государство. Оком государства является прокуратура. Я цепочку всю провожу… О.Бычкова ― Государство не хочет или не может разобраться в этой истории. К.Ремчуков ― Я думаю, что оно не хочет. О.Бычкова ― И оно хронически не хочет. Потому что у нас же миллион этих преступлений, которые так и остались нераскрытыми, хотя там все президенты, премьер-министры, прокуроры – все клялись, что они возьмут это под свой контроль. Просто все знают все известные истории, когда в результате никого не нашли. И здесь никого не нашли. К.Ремчуков ― Мне кажется, что вы хотите смешать там, где оно не хочет в силу слабости своей функции расследователя настоящих преступлений и там, где оно не хочет. В данном случае тут не надо ничего думать, потому что тут никто не скрывает свой позиции. Тут надо находить, кто идеолог, чьи идеи воплощают люди, которые говорят: «Огонь!» — за Матильду. Чья лексика похожа? Накоплена огромная база признаков: кто вдохновляет людей на террористические акты. О.Бычкова ― А Поклонская несет ответственность? К.Ремчуков: Экстремизм – это запугивание, это акты ненависти К.Ремчуков ― С моей точки зрения, безусловно. Это моральная ответственность. Сегодня 11 сентября, годовщина терактов. Вот с 11 сентября 01-го года началась война фактически Запада на Ближнем Востоке. И сколько было имамов арестовано, задержано во всех странах, не только на Востоке, потому что их речи в мечетях воспламеняли сердца будущих террористов и признавались экстремистами – и в Лондоне, и в Америке, и Европе, и на Ближнем и Среднем Востоке. Поэтому, на самом деле, методологический подход тех, кто говорит такие вещи и той молодежи, которая следует за этими словами и буквально понимает все это дело… В свое же время фетву объявил Иран Салману Ружди. И весь мир воспринимал, что это санкции государства на убийство, потому что фетва позволяла убить Салмана Ружди в любой точке, где встретится с ним истинно верующий. Поэтому, на самом деле, говорить, что это какая-то новая ситуация, в которой государство не знает, как себя вести, это нечестно. Но, самое главное – это очень опасно. О.Бычкова ― Она, конечно, не новая, но от этого никому не легче. И Алексею Учителю, наверное, ничуть не легче и его адвокату, которому вроде как сегодня пытались сжечь машину. Сожгли не его, но тем хуже, что не его… К.Ремчуков ― Уже жертвы появились. О.Бычкова ― Ну да, это значит, что люди, первые попавшие под раздачу… К.Ремчуков ― Как в любом террористическом действии чаще всего жертвами становятся невинные люди. Взрыв на вокзале, взрыв в аэропорту и сожжение машин. Думали, что это адвокат, не адвокат.. Ну ладно, заодно и твою машину сожжем. О.Бычкова ― Ну да, что машиной больше, машиной меньше… Да, действительно. Вопрос о реакции государства остается открытым таким образом. К.Ремчуков ― Совершенно очевидно: реакции государства адекватной нет. Точка. О.Бычкова ― Спасибо большое! Это Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» в программе «Особое мнение».

Ссылка на источник